Приднестровье – «кость в горле» Украины и НАТО
Стратегический пат на Донбассе, проявляющийся в бесконечной позиционной войне под вывеской Минских соглашений, и нарастающая в стране руина заставляют киевский режим проявлять театральную внешнеполитическую активность, призванную отвлечь внимание населения Украины от гражданской войны, провальной социально-экономической политики и неспособности реализовать те обещания, которые Порошенко и Кº давали в 2014 году. Важную роль в реальной, а не декларативной активности украинской политики играет приднестровское направление, которое рассматривается Киевом как еще один фронт «борьбы с Россией».
Проблематика Приднестровской молдавской республики (ПМР) в контексте украинского кризиса тесно увязана с идеей расширения НАТО на восток. После принятия в Альянс большинства стран, находившихся в Организации Варшавского договора, на повестку дня встал вопрос втягивания в НАТО и бывших республик СССР. Этот проект реализовывался не только на территории Прибалтики, Украины и Грузии, но и на территории Молдовы.
Естественно, что это продвижение к границам РФ вызывало беспокойство Кремля, которое не раз озвучивалось официально, но не было принято во внимание, так как Запад не считал нужным держать обещание, данное Горбачеву, не продвигать НАТО на восток. Расширение Альянса и втягивание бывших республик СССР в орбиту активной антироссийской политики, естественно вело к нарастанию конфликтного потенциала отношений между Россией и ее соседями. Это проявилось в деградации отношений РФ и прибалтийских лимитрофов, агрессии Грузии против Южной Осетии и последовавшей за этим «Олимпийской войне», мини-майдане в Молдавии с фактическим отстранением от власти оппортунистов из местной компартии, и, наконец, в государственном перевороте на Украине.
В случае с Грузией, Украиной и Молдовой существует проблематика территориальных споров, которые препятствуют прямому втягиванию этих стран в структуры НАТО. Как отмечалось в одном из докладов Stratfor 2015 года, Россия за счет управляемого процесса в замороженных конфликтных точках препятствует реализации стратегии по поглощению бывших республик СССР военными структурами НАТО. Отсюда и настойчивые попытки евроатлантических элит вынудить Россию отказаться от признания независимости Южной Осетии и Абхазии, прекратить поддержку ЛДНР, вернуть Крым Украине, вывести войска из Приднестровья и согласиться на объединение Молдовы в духе поглощения ГДР ФРГ. Речь, как не трудно догадаться, идет о борьбе за сферы влияния на территории бывшего СССР между РФ и НАТО. Риторика про выгоды «евроинтеграции» или Таможенного союза является производной от этой военно-политической борьбы.
Украина рассматривает ситуацию вокруг Приднестровья как один из инструментов политико-экономического давления на Россию, пользуясь тем, что со стратегической точки зрения ПМР и развернутая там Оперативная группа российских войск (ОГРВ) находится в своеобразном анклаве, который достаточно трудно снабжать даже в мирное время (с учетом всех возможных бюрократических и политических препятствий), и ограничена в своих наступательных возможностях.
ОГРВ ПРРМ включает в себя два отдельных мотострелковых батальона (82-й Сегедский Краснознаменный отдельный мотострелковый батальон и 113-й отдельный гвардейский мотострелковый Нижнеднестровский орденов Кутузова и Александра Невского батальон), дислоцирующихся в Тирасполе, и ряд других частей и подразделений. Контингент насчитывает порядка 2–2,5 тыс. человек боевого состава (плюс несколько сотен в обеспечении) и от 130 до 170 единиц легкой бронетехники (в основном старых типов).
Это достаточно удобная цель для организации военно-политических провокаций, особенно если их получается координировать с официальным Кишиневом.
После государственного переворота на Украине и начала гражданской войны киевский режим на первом этапе рассматривал ОГРВ в Приднестровье как потенциальный плацдарм для вторжения российских войск на Украину, по поводу чего распространялись различные агитки про российские войска, которые, атаковав с территории Приднестровья, захватят Одесскую область. При этом реальная численность ОГРВ, включающая в себя всего лишь три батальона пехоты с легкой бронетехникой, часть из которых выполняет сугубо охранные функции, делала наступательные возможности ОГРВ весьма проблематичными, особенно с учетом того, что часть контрактников является выходцами из ПМР, армия которой в любом случае в гражданской войне на Украине принимать участие не собиралась. Для сравнения: российская группировка в Крыму в период Крымской весны составляла около 16 тыс. человек, причем у нее не было существенных проблем с логистикой, она могла быть при необходимости довольно быстро увеличена, а контроль над Перекопом обеспечивал удобные возможности для удержания Крыма в случае попыток Киева бросить армию на спасение разваливающейся крымской группировки ВСУ. У ОГРВ таких возможностей просто нет, и даже банальный контроль территории Одесской области просто не отвечает ее возможностям.
Разумеется, это не помешало разыгрывать карту «российской агрессии из ПМР», что нашло свое отражение и в событиях Одесской Хатыни, когда, пытаясь скрыть причины массового убийства одесситов, была попытка свалить всё на «российских агентов», в том числе и тех, кто действовал под видом граждан ПМР. Как потом выяснилось, убивали в первую очередь одесситов, а не «российских агентов из ПМР», но это не тот случай, когда Киев будет заинтересован в объективности.
С российской стороны будущее Приднестровья в тот период рассматривалось через призму проекта Большой Новороссии, которая должна была включать в себя Юго-Восток Украины, что в случае успеха Одесской Народной Республики, позволяло создать своеобразный сухопутный коридор до Приднестровья через территорию Одесской, Николаевской и Херсонской областей. Отказ от более активных сценариев в 2014 году, связанных с территориями Юго-Востока, и заморозка проекта Большой Новороссии оставили вопрос с ПМР в состоянии стратегической неопределенности, а проблема оторванности российского контингента и союзного непризнанного государства лишь усугубилась по мере дальнейшей эскалации войны на Украине. И далеко не факт, что столь выгодные возможности по решению проблемы стратегической изоляции Приднестровья, которые имелись в 2014 году, представятся в ближайшем будущем.
С подавлением открытого сопротивления государственному перевороту в Одесской области и предотвращения усилиями СБУ попыток организовать подполье Киев начал рассматривать ПМР не как источник проблем для Одесской области, а как возможность проявить военно-политическую активность на фоне обострения войны на Донбассе.
С приходом к власти в Одессе ставленников Коломойского началось закручивание гаек на границе с ПМР с целью организации транспортно-экономической блокады, которая должна была стать одним из предметов торга с Россией, вынужденной поддерживать Приднестровье и свой контингент там. Для демонстрации силы в районе приднестровской границы в 2014 году начали проводиться учения НГУ, в Одесской области осуществляться учения ВСУ, на которых в том числе отрабатывались сценарии в духе «вторжения агрессоров из ПМР с целью поддержки восстания сепаратистов». Вся эта кипучая активность сопровождалась воинственными заявлениями из Киева, находившими полную поддержку молдавских властей.
К 2014–2015 году в Молдове был сугубо прозападный президент и прозападное правительство. В стране, по аналогии с Украиной и Прибалтикой, вовсю боролись с коммунистической символикой, российским влиянием, русским языком, а также изыскивали способы выгнать российский контингент из ПМР. В этом Молдавия находила полное понимание Брюсселя, который рассчитывал и рассчитывает руками Кишинева и Киева выдавить Россию из Приднестровья, дабы постепенно втянуть эту страну в НАТО, чему российское военное присутствие откровенно мешает. О какой-то субъектности тут речь не идет: вопрос состоит лишь в том, чьи именно войска будут находиться на территории Молдавии – российские или натовские. Тирасполь играет за Россию, Кишинев после свержения Воронина – уже откровенно за Брюссель.
Именно к этому периоду относятся наиболее агрессивные планы, связанные с украинской активностью против ПМР. Стабилизация фронта на Донбассе после поражений украинской армии при Иловайске и Дебальцево позволила уже летом 2015 года существенно нарастить войсковые контингенты в Одесской области, а смена ставленников Коломойского на Саакашвили так и вовсе вызывала прямые параллели с попытками последнего силой выдавить Россию из непризнанного государственного образования.
В этот период осуществляются активные контакты между официальным Киевом и Кишиневом, усиливается транспортно-экономическая блокада, нарастает информационно-психологическая война вокруг ПМР. В Одесской области проводятся учения ПВО, а НГУ проводит учения в непосредственной близости от границ Приднестровья. Одновременно с этим в Молдове усиливается пропаганда против российского присутствия на территории ПМР, в которой активное участие принимают центры ИПСО Министерства обороны Украины.
Это отражало проявление комплексной стратегии, направленной против позиций РФ в Приднестровье, которая предусматривала либо «мирное» выдавливание ОГРВ, либо же создавала предпосылки для подготовки военной операции в случае масштабной эскалации боевых действий на Украине, которая могла служить прикрытием для военных провокаций против ПМР с последующими действиями украинской и молдавских армий против приднестровской армии и ОГРВ.
Уже в 2015 году на границе с Приднестровьем, помимо погранвойск и отрядов иррегулярных формирований, Украина имела как минимум одну бригаду ВСУ и части НГУ, эквивалентные двум пехотным батальонам. Для сравнения – к началу 2017 года ВСУ имеет на границах с ПМР две армейские бригады, а также части НГУ и погранвойск. Суммарно в 2015–2016 годах Украина могла выставить против российской группировки ПМР около 8–10 тыс. солдат и порядка 200–250 единиц бронетехники, включая танки, а также РСЗО.
Но вот здесь и крылась проблема. ОГРВ не существует в вакууме и опирается на возможности армии ПМР, которая имеет порядка 20 тыс. человек под ружьем (плюс мобилизационный потенциал порядка 50–60 тыс. человек), 20–25 танков, несколько десятков различных ББМ и порядка 60–70 РСЗО. То есть при атаке на Приднестровье Украина не могла создать даже видимости численного превосходства. Поэтому так усиленно шли контакты с Кишиневом, чтобы подтолкнуть прозападный режим к более активным действиям против ПМР, дабы в случае эскалации конфликта в дело можно было бы пустить и молдавскую армию под флагом «восстановления территориальной целостности страны». При этом начало нападения на Приднестровье могло быть использовано как предлог для ввода контингентов НАТО с территории Румынии «для защиты мирного населения и территориальной целостности Молдавии». Подобная операция (в духе пресловутой «Олуи», чему собственно и препятствуют российские миротворцы) облегчается малой оперативной глубиной построения армии ПМР и российского контингента, так как само Приднестровье очень легко разрезать на несколько частей, нанося встречные удары с территории Молдовы и Украины.
Второй глобальной проблемой являлся военно-политический момент, связанный с прямым военным ответом РФ в случае нападения Украины на ПМР и силы ОГРВ. В Киеве резонно полагают, что в этом случае Россия воспользуется тем же поводом, что и в случае с нападением Грузии на миротворцев в Южной Осетии и ответит прямым вводом войск на территорию Украины. В результате этого могут быть задействованы как части, развернутые на границах Украины в Ростовской и Белгородской областях, так и крымская группировка ВС РФ, которые за счет превосходства в силах на направлении главных ударов могли достаточно уверенно нанести поражение противостоящим силам ВСУ. В этой связи осуществлялись различные информационно-разведывательные мероприятия, направленные на выявление готовности к вводу войск РФ на территорию Украины в случае активизации боевых действий на Донбассе, на Перекопе и на границах ПМР, так как вопрос войны против Приднестровья рассматривался и рассматривается в комплексе с вопросом операций на Донбассе и на границе с Крымом. Стоит понимать, что большинство сценариев, связанных с прямым участием российских войск в войне на Украине, будут, так или иначе, затрагивать возможность полноценных боевых действий на границах ПМР.
Эти планы особо даже не скрывались, и угрозы в адрес РФ и официального Тирасполя в течение 2015–2016 годов звучали неоднократно. Ответные меры не заставили себя долго ждать. Россия, долгие годы достаточно индифферентно взиравшая на рост западного влияния в Молдове, начала активно поддерживать местные пророссийские и левые силы, которые выступили естественным противовесом ставленникам Европейского союза, а также лоббистам присоединения Молдавии к «Великой Румынии». Обострение борьбы между прозападными партиями, вопиющая коррупция, дуболомное насаждение антикоммунизма и русофобии сыграли России на руку, так как захватившие власть прозападные силы погрузили Молдавию в перманентный политический кризис, который продолжается уже несколько лет, что изрядно спутало карты Брюсселю, который привык в спокойной обстановке переваривать одного за другим бывших членов ОВД и осколки Югославии.
Смены премьер-министров, украденный кредитный миллиард, интриги олигарха Плахотнюка, постоянные митинги в столице, ползучее отделение Гагаузии – всё это делало политическую ситуацию столь неустойчивой, что втянуть официальный Кишинев в открытую эскалацию с ПМР просто не удалось. Успехи на выборах Игоря Додона и Ренато Усатого отражали усталость значительной части молдавского общества от провальной экономической и социальной политики местных евроинтеграторов. Пик этого недовольства – избрание Додона президентом страны. Естественно, в этих условиях втянуть Молдову в войну против ПМР стало многократно сложнее, так что момент в некоторой степени был упущен и ситуация откатилась к более традиционной замороженной стадии конфликта, который тянется с начала 90-х.
Но игра тут далеко не закончена. В Молдавии премьер имеет больше полномочий, нежели президент, поэтому там де-факто сейчас своеобразный дуализм власти: с одной стороны, контролирующие парламент и правительство западники, с другой стороны – формально ориентированный на РФ президент и весьма многочисленные пророссийские силы. Отсюда и противоречия текущей молдавской политики, когда местные «демократы» продолжают рассказывать про «европейский выбор» и необходимость вступления в НАТО, а президент и поддерживающие его политические силы выступают против открытия офиса НАТО в Молдавии и размещения натовских войск на территории страны. Разумеется, такая ситуация является крайне неустойчивой, и с обеих сторон будут предприниматься попытки расширить свое влияние в Молдове. ЕС и НАТО будут стремиться к тому, чтобы нивелировать последствия избрания Додона и как минимум ограничить его возможности, связанные с коррекцией внешнеполитического курса страны. Россия же, наоборот, будет способствовать появлению в Молдове правительства, которое двигалось бы в русле политической позиции Додона, что позволит обеспечить длительное сохранение статус-кво вокруг Приднестровья.
Высокий уровень приема Додона в Москве отражает заинтересованность Кремля в развитии достигнутого успеха. Публичные жесты примирения со стороны руководства ПМР и Молдовы также направлены на поддержание стабильности текущей ситуации, поэтому заявления из Тирасполя о желании провести референдум о вступлении в состав России в Москве встретили без особого энтузиазма, так как это выбивается из текущего курса на поддержание статус-кво, да и попросту практически затруднительно без решения украинского вопроса.
При этом надо понимать, что «пророссийскость» Додона – явление достаточно условное, это, прежде всего, молдавский политик, который вынесен на поверхность пророссийскими настроениями части молдавского общества. Не стоит тут совершать ту же ошибку, которую уже совершили в отношении «пророссийского Януковича». Хороший прием в Москве отнюдь не помешал Додону поддержать создание совместных с Украиной КПП, которые могут привести к фактическому усилению экономической блокады ПМР, о чем уже официально выражали обеспокоенность в Тирасполе. В этом отношении для оценки «пророссийскости» того или иного политика в СНГ всегда надо смотреть на конкретные дела, а не на слова, которые некоторые ушлые политики пытаются конвертировать в различные преференции от Кремля.
Украина, в свою очередь, продолжает попытки раскачать ситуацию к своей выгоде. Недавнее укрепление блокадных мероприятий на границе с ПМР призвано не только осложнить экономическую и логистическую ситуацию в Приднестровье, но и отражает намерения Киева поддерживать агрессивный курс в отношении ПМР в рамках генеральных целей НАТО, направленных на выдавливание ОГРВ мирным или военным путем из Приднестровья и ликвидацию ПМР. Поэтому, несмотря на все трудности позиционной войны на Донбассе, две бригады ВСУ по-прежнему находятся в Одесской области, а представители официального Киева заявляют, что Приднестровье надо признать «страной-агрессором», поддерживая риторику радикальных прозападных кругов в Молдове.
Таким образом, несмотря на то, что амбициозные военно-политические планы Киева в отношении ПМР так и остались нереализованными, можно констатировать, что от них до сих пор не отказались и лишь боязнь российского военного ответа и нестабильная политическая ситуация в самой Молдове мешают Киеву проводить более агрессивную политику в отношении ПМР. Вместе с тем Киев, очевидно, будет стремиться поддерживать существенное военное присутствие на границе с ПМР (не исключая организации военных провокаций), стремиться к усилению экономических, логистических и иных проблем для Приднестровья и ОГРВ, а также рассчитывать на то, что маятник молдавской внутренней политики вновь качнется в сторону Брюсселя, дабы активизация усилий на южном фланге НАТО поспособствовала ликвидации «российского анклава».
Россия, в свою очередь, будет стремиться к поддержанию существующего состояния замороженного конфликта между Молдовой и ПМР, поддерживать благоприятные для себя тенденции в молдавской внутренней политике, усиливать боеготовность военных контингентов на границе с Украиной (в том числе и для косвенной защиты Приднестровья), а также продолжит проводить в жизнь стратегию противодействия продвижению НАТО на восток, которая связана как с симметричными ответами на развертывание войск НАТО на западных границах РФ, так и с асимметричными мерами информационно-разведывательного и политического характера.
Но в долгосрочной перспективе решение приднестровского вопроса напрямую зависит от того, в чью пользу закончится война на Украине, так как нынешний режим в Киеве, разумеется, не откажется от проведения антироссийской русофобской политики, которая в числе прочего подразумевает и ликвидацию Приднестровья. Также не стоит питать иллюзии насчет того, что НАТО добровольно откажется от стратегии приближения своей инфраструктуры к границам РФ (в том числе и через территорию Молдовы). Такова цена современной политической субъектности: если ты хочешь в современном мире, где международное право фактически приказало долго жить, проводить самостоятельную внешнюю политику, будь готов к игре с очень большими ставками, которые не ограничиваются территорией какой-то одной страны. Поэтому даже такая маленькая непризнанная страна, как Приднестровье, имеет немаловажную роль в этой сложной многоплановой борьбе, которая в режиме реального времени меняет привычное нам мироустройство.
Colonel Cassad,
специально для alternatio.org