Константин Сивков: Вместо Победы нас готовят к поражению России?https://dzen.ru/a/Y60g7wmarnrb3FQj
Спустя три недели после первой атаки украинских беспилотников на аэродром "Энгельс-2" в Саратовской области, точно в День ПВО, был нанесён второй удар. Как такое стало возможным? И чем это может обернуться для нас и для нашей Победы?
Во время первой атаки повреждения получили два стратегических бомбардировщика-ракетоносца Ту-95, двое военнослужащих были ранены, но, к счастью, остались живы. Вторая атака имела более трагические последствия: трое наших военных погибли, ещё четверо были госпитализированы, причём один из них находится на грани жизни и смерти. Место атаки представляло собой настоящий огненный ад, пожар охватил площадь в 120 квадратных метров.
Небо в прорехах. А если бы летели "Томагавки"?
Об этом и других проблемах, связанных со спецоперацией, в программе "Царьград. Главное" обозреватель Юрий Пронько беседовал с военным экспертом, доктором военных наук Константином Сивковым.
Юрий Пронько: Начнём с Энгельса. Как вы воспринимаете эту ситуацию? Часть ваших коллег склоняется к тому, что это работа ДРГ, потому что Украина не способна запускать со своей территории подобные летательные аппараты. Какой вы точки зрения вы придерживаетесь?
Константин Сивков: Тут только два варианта. Я могу предположить, что наша противовоздушная оборона не способна обнаруживать даже такие громадные, обладающие огромной эффективной площадью рассеивания крылатые ракеты, в которые были превращены беспилотники типа "Стриж". Тогда как наша ПВО отразит массированный удар крылатых ракет типа "Томагавк"?
Либо это действительно действуют диверсионно-разведывательные группы непосредственно на территории России или они выдвигаются с Казахстана. Но тут возникает вопрос: откуда они смогли направить такого размера БПЛА, который стал причиной столь мощного взрыва?
В любом случае речь идёт о достаточно серьёзных недостатках в работе определённых служб и структур. Но самое важное даже не это. Абсолютно ясно, и это подтверждает украинская сторона, что удары наносятся с их стороны. И главное – нет сомнений в том, что это зондирование решимости руководства нашего следовать пунктам собственных решений.
У нас есть документ, который называется "Основы госполитики в сфере ядерного сдерживания". И 19-я статья этого документа гласит, что основанием для перехода к применению ядерного оружия является нанесение удара по критически важным объектам, в числе которых указываются и компоненты стратегических ядерных сил России. Удар по аэродрому в Энгельсе наносится второй раз – и никаких последствий.
Даже в последнем случае удар нанесён, но мы не услышали заявлений каких-то должностных лиц с оценкой этих событий. По-хорошему, здесь должен был бы выступить Верховный главнокомандующий.
Кроме того, нет никаких последствий физических этого удара. Я не говорю об ответном применении ядерного оружия – это, конечно, дикость. Но то, что в ответ должны были быть нанесены удары по местам базирования этих беспилотников – совершенно точно (впрочем, мы можем об этом и не знать, но и такая стратегия выглядит странно - ред.).
Удар "Стрижами" или работа ДРГ
– Правильно ли я вас понял, что вполне возможно как обнаружить место сборки подобных летательных аппаратов, так и нанести по этому месту удар?
– Эти "Стрижи" уже нигде не выпускаются, их просто модернизируют. В советское время их было выпущено 152 штуки. Три из них израсходовали во время предыдущего удара. Ещё один – на этой неделе. То есть остальные где-то хранятся.
БПЛА Ту-141 "Стриж" – это большая машина длиной около восьми метров с размахом крыльев 2,5 метра. Масса беспилотника – 5,5 тонны. Это громадная дура, и не заметить её просто нельзя. И если такие БПЛА могут пройти сквозь нашу систему ПВО, то "Томагавки" пройдут тем более. Так что вопрос о состоянии нашей противовоздушной обороны стоит более чем серьёзно.
Если же предположить, что удар по аэродрому в Энгельсе дело рук какой-то ДРГ, то возникает вопрос, откуда у них такие мощные заряды и как работают наши спецслужбы, которые не смогли предотвратить такую диверсию. Значит, надо разбираться с местными силовиками.
Есть ещё один вопрос: чтобы произвести такой мощный взрыв, нужен заряд минимум в 100 килограммов тротила. А доставить до цели такой заряд может только большой беспилотник, его на коленке в сарае не сделаешь. То есть его где-то собирали, как-то транспортировали. Это непростая вещь.
Мы уже в мае могли провести парад Победы...
– А вы допускаете такой момент как предательство?
– Всё может быть. Я остерегаюсь раскачивать ситуацию, но честно могу сказать только одно: наши Вооружённые силы могли закончить специальную военную операцию ещё в конце апреля, а в мае провести парад Победы в Киеве. Это без малейшего преувеличения. Мы это всё могли сделать. Но начались "жесты доброй воли".
Что касается хода самой спецоперации, то есть хорошо известные основы стратегии. И имея свободные фланги, заниматься атаками против укрепрайонов влобовую – это дичь. Если бы Гитлер атаковал линию Мажино в лоб, там бы и кончилась бы фашистская Германия. Он же обошёл её через малые страны. Пошёл на то, чтобы захватить четыре страны, и ударил в тыл, захватил Париж.
Нам не нужно было никого брать, у нас было и так. Посмотрите карты конца февраля – начала марта. Этот укрепрайон, который в центре находился, был нами охвачен с двух сторон, с севера и с юга. Нам только оставалось замкнуть кольцо. Но ничего не было сделано, даже органы оперативного и стратегического управления не были уничтожены.
Если бы органы управления были бы уничтожены, Украина была бы дезорганизована. Кому бы тогда Запад поставлял оружие? С кем бы договаривался?
Кто мешал нам нанести удары по военкоматам, чтобы дезорганизовать систему мобилизации? Никто ничего не делал. Скажут, не было известно, где находятся военкоматы? Очень хорошо всё известно. Они там же, где и были в советские времена. А это не укрепрайоны.
– Ну так же, как и удары по инфраструктуре. Вспомните, сколько раз мы с вами возвращались к этой теме.
– Вот сейчас, после того как были нанесены удары по Энгельсу, ничего не было сделано. За всю специальную военную операцию была проведена только одна воздушная наступательная операция. Это было сделано в первые дни, когда было завоёвано господство в воздухе. Тогда было уничтожено, по данным Министерства обороны, 112 зенитных ракетных комплексов. С тех пор ничего.
Если сейчас провести воздушную наступательную операцию с задействованием 400 самолётов – да они раскатают всю эту Украину, там следов не останется никаких.
Что мешает нам применить наше уникальное вооружение?
– Но этого нет.
– Этого нет. И ещё один момент. Для ударов по каким-то зданиям в центре крупных городов нужны высокоточные ракеты, это понятно. Но кто нам мешает бить бомбами свободного падения по площадным целям? Высокоточными ракетами бить по площадным целям – это дичь. Потому она и площадная цель, что по ней надо бить оружием для поражения площадных целей.
Один самолёт Ту-22М3 берёт на борт больше 40 ракет с 400-килограммовой боевой частью. Три таких самолёта и район сосредоточения танковой бригады превратится в лунную поверхность, там вообще ничего не останется – ни живой силы, ни какой-либо боевой техники.
У нас есть авиационные уникальные прицельно-навигационные комплексы СВП-22 и СВП-24. Они с 2015 года активно применялись в Сирии. Что нам мешает сейчас их применить? Разговоры о том, что нам там мешает ПВО противника, – это дичь. На то и существует наука, существует отработанная практика по ведению воздушной наступательной операции.
А она предполагает, что как только начинает "пикать" какой-нибудь зенитно-ракетный комплекс, его сначала подавляют средствами РЭБ, а потом уничтожают. Это азы, это основа. Это в каждом учебнике написано открыто.
Весь ход СВО на 90% определяется политикой
– А я правильно понимаю, что вы связываете всё это с политикой? И я с вами полностью согласен. В день удара по Энгельсу, открывая новости, читаю про атаку на аэропорт в Энгельсе. И параллельно в ТАСС идёт новость: "Россия готова возобновить поставки газа в Европу по газопроводу Ямал – Европа, который ранее был остановлен по политическим мотивам, заявил вице-премьер Новак". То есть один из высокопоставленных чиновников говорит: да, мы готовы возобновить поставки углеводородов, давайте как-то договариваться. И параллельно идёт сообщение Минобороны об атаке на аэродром Энгельса. Я, мягко говоря, был в недоумении.
– Ну, это вы мягко говорите. А я вам прямо могу сказать: весь ход специальной военной операции на 90–95% определяется исключительно политикой. Военного дела там 5–10%. Если бы армии развязали руки, то уже давно всё бы закончилось.
Я не зря ссылаюсь на выступления и высказывания нашего президента. Практически до октября месяца наш президент регулярно упоминал о том, что Россия ещё не начала воевать. И до сих пор она ещё толком не начала воевать, потому что характер военных действий не изменился.
Я не знаю, в чём именно дело, но могу сказать только одно. Запад отчётливо понимает, что Россию разгромить военным путём невозможно, тем более оккупировать, как это хотел сделать Гитлер. Но можно попытаться нанести России политическое поражение и изнутри взорвать её – это факт.
Поэтому Западу нужно сейчас не военное поражение России. Западу нужно сейчас политическое поражение России. Вот, удары по Энгельсу – это как раз и есть элементы политического поражения России.
И все разговоры про компромиссный мир – это фактически политическое поражение России. А подготовка к политическому поражению России началась на третий день, когда наши высшие должностные лица заговорили о необходимости начинать переговоры. И заговорили по инициативе России, якобы Россия этого желает.
Можно уже говорить что угодно, про то что наши двери открыты или закрыты. Мне на всё это наплевать. Но фактически это призыв к политическому поражению России. А это может закончиться тем, чем внутри России закончилась русско-японская война. Нужно упоминать про первую русскую революцию?
А политическое поражение Российской Империи, которое на фоне тяжёлых поражений 1915 года и отчасти 1916 года закончилось Февральской революцией?
К чему я веду речь? Я хочу сказать: господа из власти, остановитесь! Ведь поймите, сейчас у нас на фронтах есть герои. Там есть и свои Зои Космодемьянские, и свои Александры Матросовы.
Они сражаются, теряют людей, а им здесь говорят: а мы давайте будем возобновлять газ, нефть и так далее. Но они же всё это видят и слышат – сейчас век интернета. Что они чувствуют там, на поле боя?