— Почему нацболы решили поддержать Русскую весну, начавшуюся, как известно, 3 года назад в Севастополе?

— Еще в 1994 году лидер нашей партии Эдуард Лимонов

приезжал на референдум, задерживался СБУ. Ему был запрещен въезд на Украину. Мы еще в те времена выдвинули лозунг «Севастополь — русский город! Крым — в Россию!».

 

 

 

В 1999 году 16 нацболов захватили башню Морского клуба и вывесили лозунг «Севастополь — русский город!». Времена тогда были сравнительно либеральные: ребята провели полгода в украинском СИЗО, потом их отправили в Россию и там уже отпустили.

Когда в 2013 году начался Евромайдан, то мы сразу поняли, что в отличие от предыдущего майдана 2004 года он носит откровенно антирусский характер. И Лимонов, и я еще в ноябре 2013 года стали об этом писать.

В 2014 году сразу после начала Русской весны в Крыму мы образовали общество любителей крымского туризма, отправив на полуостров где-то 50 человек. Кто-то из них участвовал в самообороне Симферополя, кто-то — Севастополя, кто-то агитировал перед референдумом. Нас даже отправили агитировать крымских татар.

— И что, не били они вас?

— Да нет. Мы ж люди в агитации опытные. Мы им говорили: вот ваш Мустафа Джемилев прошел через тюрьмы, и мы прошли через тюрьмы, мы похожи, поэтому давайте быть вместе в одной России.

— Потом восстал Донбасс и Харьков…

— И мы также приняли участие во всех этих событиях. До войны туда поехало где-то 30 человек. Приехал наш нацбол из Латвии Бенес Айо, которого назвали «Черным Лениным». Был журналист из Екатеринбурга — Слава Журавлев. Он принимал участие в штурмах и Донецкой ОГА, и Харьковской. Были наши и в Одессе.

— А почему так мало?

 

 

Как взорванный полковник СБУ и его подчиненные пытали «сепаров»

— Основные силы стали пребывать уже во время войны. Водоразделом стали трагические события 2 мая. Нас потрясла тогда бесчеловечная реакция украинского общества на сожжение одесситов.

Мы стали организовывать Интербригады в память об Интербригадах времен гражданской войны в Испании. Смогли переправить по этой линии более 2000 человек. Из них чуть больше 100 были нацболами. В Интербригадах были и левые, и правые. Были и иностранцы, где-то около полусотни человек: венгры, испанцы, итальянцы, французы, ирландцы. Были, например, правые поляки-евразийцы.

Мы объясняли людям, сколько им нужно денег, чтобы переправиться через украинскую границу. В городе Шахты, Ростовской области, мы создали перевалочный пункт и по разным тропам переводили добровольцев в ЛДНР.

— А когда лично вы прибыли в ЛНР? И почему именно туда, а не в ДНР?

— В ЛНР у нас был к тому времени уже небольшой отряд в 35 человек, им командовал Сергей Фомченков. Отряд входил в спецроту «Мангуст». Её так назвали в честь погибшего летом 2014 года командира с таким позывным.

Я приехал в ЛНР в сентябре 2014 года после того, как уладил все свои личные и партийные дела в Москве. Наш отряд стоял в селе СокольникИ, которое наши москвичи сразу переименовали в СокОльники. Это на берегу Северского Донца, рядом с городом Славяносербском.

Жили мы в хорошо укрепленном и оборудованном подвале, поставив там буржуйку. Днем находились на позициях.

— И как на позициях?

— Постоянные обстрелы. Эта война отличалась от предыдущих войн тем, что в основном гибли не от стрелкового оружия, как в Чечне, а от артиллерии и минометов. От пули можно было погибнуть, если снайпер подстрелит или встретишься с вражеской ДРГ. К нам как-то прибыл парень, который до этого воевал в Чечне. Через сутки он уехал обратно. Говорит, что не привык к таким обстрелам.

 

 

Я в первый раз попал под минометный обстрел, когда стоял на тридцать втором блокпосту в районе Бахмутки.

— Какое впечатление?

— Даже уснул в землянке. Слава богу, туда не попала мина.

— Часто ваши позиции атаковали с помощью танков?

— Нет. Танки по нам стреляли только через Северский Донец. А атаковали нас только с помощью БТР и БМП. В одну из таких атак мы потеряли вместе с убитыми и раненными до трети состава. Но укропы, мы знаем это из радиоперехватов, несли очень большие потери во время таких атак.

— Кстати, а сами в армии служили?

Когда я пришел познакомиться к своим соседям по позициям, то узнал, что рядом с нами стоит танк. Решили его уничтожить. Как это сделать? Можно было из минометов, но если бы не попали, то спугнули бы противника.

Я предложил уничтожить танк из нашего птура (противотанковая управляемая ракета — ред.). Нас вышло на позиции человек 10. Пять нацболов и пять разведчиков. Мы взяли с собой птур, килограмм двадцать, и еще три ракеты. Незаметно подошли к позиции, где стоял танк и еще пару БТРов. Решили подбить танк.

Зарядили ракету, выстрелили, но она через 100 метров упала. Однако укропы этого не заметили, так что мы себя не обнаружили. Зарядили вторую, и она попала в моторное отделение. По нам сразу же открыли огонь из минометов. Мы отошли на свои позиции другим путем. От минометного огня осколком в голову был убит местный ополченец с позывным «Поляк», который в тот момент находился на позициях. Вот так танк подбили, но бойца потеряли.

Один раз отогнали БТР, который стрелял по нашим позициям, заставив всех нас прижаться к земле. Я выстрелил в него из «сапога» (СПГ —9). Не попал. Видимо, снаряд упал где-то рядом. Но огонь сразу прекратился, и БТР «ушел огородами». Произошел смешной случай, мы пошли на позиции в маскхалатах. А у меня спали маскировочные штаны. Попросил напарника мне их одеть обратно, а то стрелять в таком виде я не мог.

 

 

Украина гонит в АТО радиоактивную технику из Чернобыля

— Как был организован ваш быт? Еды достаточно было?

— Мяса было много. А вот хлеба не хватало, так как снабжение у нас никогда хорошим не бывает. Село было богатым. Из-за того, что там прошла линия фронта, оттуда ушли люди, а живность — от кур до коров — осталась. После каждого обстрела убивало гусей, свиней, уток, коров. Мы залезли в подвалы, достали оттуда соления — помидорчики, огурчики и все, как положено.

— Как иностранцы себя чувствовали?

— У нас там был один ирландец, который пользовался популярности у местных девушек. Он, когда шел в отгул в город, мог выпить бутылку водочки, а потом начать развлекаться. Акцент, с которым он говорил по-русски, придавал ему неописуемый шарм.

— В Дебальцевской операции участвовали?

— Да, я тогда уже служил в артиллерийской разведке второй бригады. Мы искали позиции для артиллерии, охранял нашу артиллерию от вражеских ДРГ. В последние дни операции уже вошли в Дебальцево. Помню, увидели, как в сторону Логвиново убегали какие-то военные. Мы связались по рации с командованием, узнали, что в этом районе нет наших групп. Открыли по этой группе огонь из АГС. В ответ по нам стали стрелять из танка, который прикрывал отход укропов.

После Дебальцево, когда был заключен Минск-2, я вернулся в Москву. Кстати, на последнем этапе под Дебальцево было много ополченцев убито по причине просчетов.. Я знал десятерых, которые потом погибли.

— Лимонов к вам приезжал?

— Да, в ноябре 2014 года. Был с нами на передовой. Он приезжал и под Луганск, на то место, где погиб наш нацбол Илья Гурьев. Это там, где стоит танк. Местное население ничем не отличается от жителей Ростовской области. Это ж все Донбасс, который Ленин в свое время отдал Украине, чтобы разбавить крестьянские массы пролетариатом. Сначала нас местные называли россиянами, а потом перестали, потому что поняли, что они, и мы русские люди.

Автор: Александр Чаленко