ГЕОПОЛИТИКА.р.20.
§ 9.3 Фактор границы между блоками и идея Европы от Владивостока до Дублина
И теперь очень интересно, что в 70-е гг. такие геополитики, как Йордис фон Лохаузен, австрийский генерал и очень крупный геополитик, и Жан Тириар, бельгиец, разрабатывают модель независимой от США Европы. Это были идеологические представители Центральной Европы, хотя Лохаузен был австриец, а Тириар – бельгиец, но мыслили они, исходя из европейских интересов, можно сказать, из Центральной Европы. И Йордис фон Лохаузен[19], и Жан Тириар, в общем, отождествляли себя с Mitteleuropa. У Тириара рождается следующая идея: для того, чтобы объединить Европу как самостоятельную силу в новых условиях, у нее есть две опции. Первая – встать на сторону ультраатлантизма и совместно выгнать русских из Восточной Европы. Это так называемая идея блока от Ванкувера до Бухареста. То есть от объединения, где Атлантика, Атлантический океан становится так называемым внутренним озером, каким для греков было Средиземное море.
Тириар и Лохаузен поставили вопрос следующим образом: если это так, то европейцы должны встать полностью на сторону НАТО и выбить коммунистов из Восточной Европы, осуществить там определенные трансформации. Тогда Европа сможет объединиться, и, может быть, когда-то она будет самостоятельным в каком-то смысле организмом[20]. Вторая мысль уже в новых условиях представителей Центральной Европы, что, если континентальная Европа станет придатком атлантической цивилизации, то она будет вынуждена впитать в себя те ценности не просто англосаксонского мира, а именно американского мира, которые к европейским ценностям, с их точки зрения, имеют мало отношения. И когда они взвесили баланс – что лучше, опереться Европе для своего объединения на Запад, или на Восток, то постепенно пришли ко второму выводу, к такому же, к которому пришел поздний Хаусхофер в своей работе «Континентальный блок Берлин-Москва-Токио[21]». И тогда Тириар пишет очень интересный текст, который называется «Евро-советская империя от Владивостока до Дублина[22]», в котором утверждает, что, вообще говоря, если русские завоюют Западную Европу, это, пожалуй, будет лучше для европейцев, чем, если ее захватят американцы с гамбургерами.
Для нас важна как раз не политическая подоплека этого, а геополитическая модель. Геополитическая мысль европейцев мыслит так: либо объединение через атлантизм, через НАТО, под эгидой НАТО, либо это евро-советская империя, но никто не сомневается, что Европа должна быть единой.
К сожалению, к 80-м гг. Советский Союз начинает не выдерживать мощной конфронтации с Западом. Heartland начинает сдавать свои позиции, и дальше идет череда событий, которые имеют только однозначное геополитическое объяснение. Советский Союз в лице Горбачева дает свободу Восточной Европе. Что значит, дать свободу? Это значит, убраться с тех территорий, которые мы завоевали. Мы завоевали пол-Европы не по собственной инициативе, мы бы, наверное, на это не решились, но раз нас атаковали немцы, мы прошли до того, покуда нас не остановили уже американцы. Мы бы и дальше прошли, но наткнулись на другую силу. Эта граница (кстати, очень важно) для Советского Союза была фатальной, и об этом тоже говорили и Лохаузен, и Тириар. Они говорили, что у русских тоже есть две опции (тоже очень интересно), это либо завоевать нас, как мы просим их, к чему мы их призываем, завоевать Европу, либо по собственной инициативе убраться за восточные пределы Европы, требуя нейтрализации, то, что они называли проектом финляндизации Европы.
Именно к этому, что интересно, склонялся Сталин в последние годы своей жизни, поняв, что эта граница, ее структура неблагоприятны для СССР. В геополитике имеет большое значение качество и длина сухопутной границы. Сухопутную границу защищать чрезвычайно трудно. Морскую границу защищать чрезвычайно легко. Сухопутная граница чрезвычайно дорога. Морская граница чрезвычайно дешевая. При этом граница, проходящая по плоской территории, а не через какие-то непроходимые горы, вообще требует колоссальных усилий по ее охране.
Text Box: Карта 46<br /> Разделенная Европа во времена Холодной войны (заштрихованы страны НАТО)<br /> .
Text Box: Карта 47<br /> Евро-Советская Империя согласно Жану Тириару. Аналог «доктрины Монро» применительно к Евразии.</p> <p>
Граница между западными и восточными блоками в пространстве Ялтинского мира была заведомо самоубийственной для советской геополитики. Совершенно не понятно, как она вообще вытянула с 45-го по 89-й гг., как она раньше не провалилась. Ее было совершенно невозможно защищать, особенно при том перерастяжении экономических, социальных и политических усилий, которые были в России. Потом это инкриминировали уже во внутриполитических разборках Берии, ему предъявили проект, что он, якобы, хотел продать завоевания советских войск – Восточную Европу отдать на Запад. Люди бериевского периода, до посадки старой сталинской гвардии, еще обладали настоящим геополитическим пониманием. Они делали историю. Они делали историю, имея дело с народами, с границами, с цивилизациями. А вот те, кто пришли после них, уже в эпоху «хрущевской оттепели», это конечно уже были люди другого плана. Именно те, кто понимал, что эту границу удержать невозможно, и говорили о необходимости захвата Западной Европы. Такие, кстати, проекты существовали, но никто всерьез в них не верил. А более реалистичные проекты освобождения Восточной Европы за счет нейтрализации всей Европы, финляндизации Европы, их никто всерьез тоже не рассматривал. Хотя это были последние геополитические идеи Сталина и Берии.
§ 9.4 Геополитика Перестройки. Распад СССР и его геополитическое значение
В 80-е гг. Горбачев принимает решение об общеевропейском доме. Что это такое? Это версия той же сталинско-бериевской идеи нейтрализации Европы. Вместо того, чтобы, предложить, освободив Восточную Европу по собственной инициативе, под обещание внеблокового статуса также Западной Европы, под объединение Германии не под эгидой Федеративной Республики Германии, а под эгидой новой Германии и новой Европы, формирующейся вокруг нее, Горбачев просто произвольно сдвигает границы контроля Heartland. Такое впечатление, что дух Макиндера оживает, дух Бжезинского появляется в Москве, и дальше происходит сдвиг границы в сторону Heartland.
И что же, вы думаете, за пределами этой границы образовывается? Нейтральная Европа? Финляндизация? Нет, НАТО. То есть Североатлантический союз. НАТО – это именно проявление Цивилизации Моря. Таким образом, вместо нейтрализации Европы реализуется тот проект, который отбросил в свое время Хаусхофер после полета Рудольфа Гесса, не очень удачного, закончившегося пожизненным заключением, и теория раннего Тириара и Лохаузена с тем, чтобы всю Европу превратить в поле антибольшевистской борьбы. Мы получаем исключительный перевес в этом двуполярном мире в одну сторону.
Это был колоссальный удар по Heartland, не говоря уже о советской системе. Она просто из-за этого идеологически рухнула. Но также мы отказываемся, по сути дела в тот период от своих друзей в Латинской Америке, от своих друзей в арабском мире, от Африки. Мы откатываемся назад. С геополитической точки зрения, это было не просто перемирие или снятие угрозы войны. Это было поражение.
Представим себе, две силы борются за одну и ту же территорию. Если уходит одна сила, приходит другая. Как можно было бы решить иначе? Можно было бы решить так, что одна сила уходит и другая уходит. Мы создаем возможность появления третьей силы. И на это, в общем, многие в Европе очень рассчитывали, потому что во Франции, например, была серьезная антиамериканская политическая традиция. Там очень силен марксизм, хотя он и был критически настроен к Советскому Союзу, но все равно это была левая антикапиталистическая и особенно антиамериканская, антианглосаксонская линия. В Германии, конечно, было все более американское, хватка американская была жестче. Но, во всяком случае, во многих других странах Европы, например в Италии и Испании, где было сильное левое движение, стремление к выходу из под американской опеки могло быть поддержанно. Шансы определенного нейтралитета Европы были. Эти шансы ушли. Исторически они не оправдались. Соответственно, мы получили колоссальный геополитический удар. Это просто проигрыш
17 марта 1991 года происходит референдум, когда народ голосует за то, что хочет жить в рамках Советского Союза. У нас путч в 1991 г., когда мы чуть было не превратили страну полностью в конфедерацию. Затем распадается Советский Союз. Куда начинают собираться страны, которые входили раньше в Советский Союз? Они что, создают свои нейтральные европейские модели? Если они хотят в Европу, они попадают уже в НАТО, потому что к этому времени Восточная Европа полностью интегрирована в НАТО. Либо они лояльны предшествующей модели, как, например, Лукашенко и Назарбаев, либо отправляются непосредственно в НАТО[23].
Второй удар. Единое государство, единая социально-политическая система, единая модель Heartland еще больше сужается. Буферная зона расширяется, и страны СНГ постепенно готовятся к вступлению в НАТО. Приезжают представители НАТО, приезжают представители Западной Европы или Америки, которые готовят эту ситуацию для дальнейшей дезинтеграции. Идет парад суверенитетов внутренних субъектов Федерации, и доблестная Якутия создает свою армию, запрещая до 1993 г. на ее территории появляться россиянам без визы.
На самом дел Бжезинский в этот период издает свою книгу, которая называется «Великая шахматная доска»[24], где он называет Россию «черной дырой» и говорит о необходимости ее расчленения на дальнейшие части. И, соответственно, что происходит? Начинается распад Российской Федерации для того, чтобы покончить с Heartland. Система двуполярного мира стремительно превращается в систему однополярного мира. За счет чего? За счет одного – разделки как туши второго полюса.
Советский блок, Варшавский Договор, СССР – это было некое геополитическое, стратегическое единство, некий организм, его сейчас разделывают на наших глазах. Конечно, когда разделывают, можно кричать, плакать, как кричат патриоты, например, а можно еще веселиться: хорошо, тебя разделывают, – это те люди, которые помогали этой разделки уже изнутри. Были у нас в тот период люди, в 90-е гг, которых сейчас, наверное, страшно уже вспомнить, которые говорили: как хорошо мы разваливаемся. А зачем нам вообще это нужно? Может быть, нам избавиться от этих имперских амбиций?
И определенные представители активного, бурно развивающегося чеченского этноса, в этой ситуации бросают вызов России. Они начинают процесс разделки уже последней части Heartland для того, чтобы перекинуться оттуда на Дагестан, на Северный Кавказ. Что интересно, я сам лично по ряду своих профессиональных занятий встречался с некоторыми лидерами чеченских боевиков, которые в общем были стратегическими руководителями Чечни в этот самый критический период, в 90-е гг. Даже книгу одного из них «Ведено или Вашингтон» Хож-Ахмед Нухаева[25] мы в свое время издали. Эти люди откровенно признавали, что чеченцев втравили в эту ситуацию агенты влияния Запада, которые приезжали и говорили, что дипломатически помогут, и часть московских политиков, которые передали Дудаеву, в частности, склады с оружием, и так далее. Видно, когда я говорю о том, что страну разделывали с двух сторон, что ее разделывали не столько со стороны агентуры из арабских стран, экстремистов, которые так или иначе были связаны все равно опять же с англосаксонским миром, но одновременно существовали люди уже и в самой российской политической элите, которые, в общем, были не против такого поворота дел.
Конечно, речь шла о том, что на Чечне бы все не закончилось, Татарстан был следующим, объявившем о своем суверенитете, и дальше все республики, уже национальные республики Российской Федерации, провозгласившие свой суверенитет, потребовали бы вооруженных сил и выхода из состава Российской Федерации. Теперь вопрос самый важный: куда бы включались по закону сообщающихся сосудов двуполярного мира, эти зоны, которые выходили из-под советского влияния? Они не оставались сами по себе бесхозными. Они интегрировались, по закону этих сообщающихся сосудов, и при отсутствии третьего полюса в лице Средней Европы, с которой покончили в 45-м г., под эгиду НАТО, то есть под эгиду того, что мы называем талассократия или англосаксонская цивилизация, или Цивилизация Моря.
Поэтому, с геополитической точки зрения мы видим совершенно ясную картину. Это убывание у Евразии Heartland и Цивилизации Суши влияния, сил, объема контроля, энергии, и нарастание сил в зонах контроля, энергии у противоположной талассократической цивилизации.
Теперь давайте посмотрим, что происходит на идеологическом фронте и почему возникает идея того, что агентура влияния может помогать проведению антиевразийской стратегии и политики изнутри. Дело в том, что происходит смена идеологии. Смена идеологии поначалу в горбачевском варианте остается в рамках социализма, но смягченного социализма, более открытого Западу. Мы узнаем вот тот германский национал-социализм, который был на половину капитализмом, а наполовину социализмом. То есть, ранний Горбачев, может быть – это такой умеренный гуманистический национал-социалист. Но он быстро проскакивает эту фазу, структура рушится, и Горбачев уходит. На смену Горбачеву приходит Ельцин, носитель либеральной идеологии. Он в Америку слетал, пролетел три раза вокруг статуи Свободы, и понял, что всю жизнь, работая в обкоме КПСС, ошибался. Пролетев три раза, он возвращается с идеей, что надо сделать все «как там» и все будет хорошо. Сделать как там, это значит принять не просто их идеологию, методологию, но и включиться в реализацию их интересов. Какие интересы там, кроме того, что создавать фаст фуд, удобное, комфортное для богатых житье? Есть еще идея того, чтобы России больше не было. Очень комфортно будут себя чувствовать представители западного полюса, если ее не будет, и она будет расчленена. Об этом пишет Бжезинский. Об этом говорят неоконсерваторы. Это, если угодно геополитический догмат атлантической геополитики.
Поэтому, если мы хотим совсем быть хорошими и получить все взамен от Запада, стать совсем частью Запада, то помимо идеологии, политической системы, рыночной экономики, мы должны взять оттуда указания по саморасчленению. Взяли все, после этого разделяемся на небольшие западные Швейцарии. Какие Швейцарии у нас были бы здесь с нашим народом не трудно представить. А идея была именно такая. Последнее, что мы не стали делать, это самоуничтожаться вовсе. И это уже связано не с Ельциным, так как после того как с огромными трудами российские федеральные войска взяли Грозный он отдал все назад.
Конец Советского Союза именно в той форме, в которой он произошел в 80-е – 90-е гг., создал новую геополитическую архитектуру мира. Мы более подробно поговорим о роли Европы в следующих главах. Но что можно сказать в завершение? Ялтинский мир, который возник в 1945 г. и разделил реальность планеты на два геополитических и идеологических блока, рухнул в 1991 г. вместе с СССР. Вместе с идеологической пропала и геополитическая составляющая.
Глава 10. Геополитика пост-ялтинского мира
§ 10.1 Геополитический смысл окончания Ялтинского мира для России
Ялтинский мир, с геополитической точки зрения, - это тот мир, который сложился по результатам Второй мировой войны, как столкновения трех геополитических образований: атлантистского, воплощенного в англо-американском полюсе, среднеевропейского, воплощенное в странах оси, и евразийского в лице Советского Союза. Чисто теоретически результаты этой войны могли быть разными и расклад сил мог бы быть разным, и в зависимости оттого, кто бы в войне победил, так бы и организовалась послевоенная геополитическая конструкция. Однако история не знает сослагательного наклонения, поэтому победила та модель, которая означала проигрыш Средней Европой, разделение Европы по Германии и победу совместных сил атлантистов и евразийцев над теми, кто был между ними. То есть, две крайности победили промежуточный, с геополитической точки зрения, вариант.
Сложилась двуполярная модель мира, которая и была зафиксирована в послевоенном устройстве. Два победивших блока, воевавших на одной стороне, договорились друг с другом о разделе сфер влияния. Восточная Европа отошла Советскому Союзу, Западная Европа - американцам. Кроме того, образовалось два мощных военно-политических и экономических блока, один во главе с СССР, другой во главе с США. Так, можно сказать, что по результатам Второй мировой войны произошел передел мира. Этот мир получил название Ялтинского или биполярного.
В Ялтинском мире гарантом суверенитета любого государства, где бы оно ни находилось, считался консенсус двух глобальных держав. То есть, специфика двуполярности заключалась в том, что кто бы ни попытался пересмотреть границы, например, объявить о новой государственности, или вступить с кем-то в локальный конфликт из других стран, кроме США и СССР, или выйти, поменять свою принадлежность, он сразу же сталкивался с очень серьезными проблемами в лице той или иной ядерной державы. Это и есть двуполярность.
Напомним, что после того как 1648 году был заключен Вестфальский мир, по результатам Тридцатилетней войны, субъектами международной политики в Европе, а потом и во всем мире были признаны суверенные национальные государства. В ХХ веке юридически такое представление сохранилось, де-юре субъектами политики оставались государства. Де-факто же такими субъектами являлись блоки держав. Вначале - три геополитических блока, после Второй мировой войны – два. Все остальные страны могли иметь только две опции: либо войти в советский лагерь, то есть, присоединиться к геополитике евразийства, либо в капиталистический. Этот выбор был открыт. Но некоторым уже после того, как советские войска закрепились в Восточной Европе, перспектива смены блока затруднена. Существовал еще сегмент стран, которые назывались не присоединившимися, они организовали постепенно Движение неприсоединения, однако основное напряжение мировой политики в тот период было между социалистическими и капиталистическими странами.
Таким образом, существовало два блока и все остальные, те, что соглашались с этим глобальным двуполярныи миром, но не делали окончательного выбора, то есть, осциллировали между тем или иным полюсом. Отражением Ялтинского мира явилось создание Организации Объединенных Наций – ООН, как ассамблеи, в которой существует Совет Безопасности, где решающий голос принадлежит двум блокам, советскому и западному. По сути дела, в рамках ООН действовали два полюса, каждый из которых был наделен правом вето. Когда между ними возникали определенные проблемы, достаточно было вето одного из членов Совета Безопасности, чтобы закрыть всю тему.
В конце 80-х, начале 90-х годов прошлого столетия произошел пересмотр Ялтинского мира. Падение «Берлинской стены» означало его конец, конец двуполюсной геополитики, конец этого своеобразного консенсуса, который нарушался только на периферии противостоянием в Китае, в Афганистане, во Вьетнаме, в Корее, где сталкивались между собой сверхдержавы, но не напрямую. Все это рухнуло в 1989-м году. А в 1991-м году происходит распад одного из блоков. Однако после этого новая система не возникла, сохранилась старая система биполярности с отсутствующим вторым полюсом. Произошла, по сути дела, аннексия к противоположной стороне части территорий, которые контролировались ранее одним другим геополитическим блоком, то есть Советским Союзом.
§ 10.2 Геополитическая история России в 90-е годы
Когда одна армия отступает, другая наступает. Когда одно государство или геополитический блок отдает свои территории, другие его занимают. Это закон. Таким образом, конец Ялтинского мира означал, что второй полюс, на котором была основана модель послевоенного мироустройства в геополитике, умер. Советское руководство считало, что сдавая свои геополитические позиции, они могут расчитывать на милость и понимание американцев, но те думали иначе. И это различие, этот зазор в геополитическом понимании процессов очень важен. Мы до сих пор не поняли, что нас завоевали, разделали, расчленили, мы до сих пор думаем, что это демократизация. А на Западе абсолютно все убеждены, что одержали победу и углубились в территорию противника, воспользовавшись неразберихой.
Можно сказать, что у Советского Союза с геополитической точки зрения существовало три пояса безопасности. Первый пояс безопасности - все дружественные страны во всем мире, включая Кубу, Корею, просоветские режимы в арабском мире. Это были советские или социалистические страны дальнего зарубежья. Это пояс сразу оставили еще в середине восьмидесятых годов. Следующий пояс безопасности - это Организация Варшавского Договора. Варшавский Договор, представлял собой евразийский, с геополитической точки зрения, второй пояс, который примыкал уже непосредственно с Запада к Советскому Союзу. В 89-м году падение «берлинской стены» означало, с геополитической точки зрения, аннексию Восточной Европы атлантическим полюсом. Не освобождение а прямую аннексию.
Поэтому, страны Восточной Европы, будучи присоединенными к странам Западной Европы, не получили каких-то новых суверенных прав или новой государственности. Условно они имели эти права и под Гитлером, и под Советским Союзом, и сейчас они имеют. Они более-менее в той или иной форме были национальными государствами. Но, естественно, они не получили и не могли получить никакой свободы, потому что ни двуполярный, ни однополярный мир никоим образом не отменил то правило, что суверенитетом обладают гигантские, мощные блоки держав[26].
Был разрушен и третий уровень обороны - это Советский Союз. Ты потеряли уже исторические территории российской государственности. Они возникли, естественно, не в советское время, это все урезанные территории Российской Империи, без Финляндии, Польши, где-то чуть-чуть прирезанные на Западной Украине. И уже это государство, которое номинально было разделено на республики, было разрушено в 91-м году.
Таким образом, три линии геополитической конструкции были перераспределены в пользу одной из сторон. Далее геополитический процесс пошел таким образом, что на грани распада оказалась уже сама Россия. Еще до конца Советского Союза, начинается парад суверенитетов в самой Российской Федерации. По сути дела, это была четвертая волна разрушения России. Так она и планировалась. Либеральные реформаторы, которые тогда были политической элитой, этот процесс приветствовали, они рассуждали, что процессы демократизации так и должны выглядеть, и после разрушения трех вышеупомянутых линий обороны, надо разрушить и четвертую.
Российская Федерация представляла собой уже, по сути, не единое государство, а очень свободную конфигурацию, юридически готовую к тому, чтобы объявить о роспуске РФ. По крайней мере, наличие, например, у президента Якутии собственных вооруженных сил, которые были прописаны в Конституции Якутии, давало к этому все основания. Якутия – большая страна, там много алмазов, якутов мало, поэтому можно было эту гигантскую территорию купить несколькими грантами Фонда Сороса, и этого спокойно хватило бы, чтобы якуты чувствовали себя замечательно и без всяких русских.
Четвертый этап разрушения России остановился на Кавказе. Тогда самые активные из сепаратистов, к которым принадлежали практически все кавказские республики, большинство республик Поволжья и многие республики Сибири объявили, по сути дела, о полном суверенитете. Создали свои министерства иностранных дел, но все это сосредоточилось на Чечне. Чечня заявила о выходе из состава Российской Федерации. За этим стояли мусульмане. Но они, мусульмане, не представляют собой геополитической силы, способной воевать с Российской Федерацией. А кто мог и был способен, и кто только что прекрасно осуществил процесс отчуждения наших подконтрольных территорий в сторону другого полюса, существовал. И он, этот полюс, то есть атлантизм, и был главной действующей линией ситуации в Чечне. С геополитической точки зрения, вся модель представляет собой абсолютно прозрачный процесс: первый пояс отчуждается, второй пояс, третий, четвертый, ну, в принципе, мог какой-то отчуждиться и пятый.
Text Box: Карта 48<br /> Потеря СССР идеологического контроля и сдача имперских позиций. Карта из книги З. Бжезинского «Великая Шахматная доска». Сжатие границ контроля в сторону Heartlend’a и распад СССР как результат геополитики Горбачева.<br /> Created with GIMP
Ялтинского мира уже больше не существовало, мы не смогли остановиться на первом поясе… Хорошо, мы отдали бы Кубу, кстати, Куба и Вьетнам стоят, как ни парадоксально. Самый первый пояс, мы бросили, но его так и не подобрали толком. Там оказались такие устойчивые небольшие государства как Северная Корея. Второй пояс мы отдали подчистую, американцы его быстро интегрировали в Евросоюз. Третий пояс уже собрался в НАТО, кроме Белоруссии, где Лукашенко проводит самостоятельную политику. Во всяком случае, если мы не смогли отстоять территориальную целостность своего влияния в постялтинский мир, значит, Ялтинского мира нет. И мы начали транзицию, переход от двухполярного мира к однополярному миру, устроенному пока по такой модели: два сражались, один перестал, другой продолжает сражаться. Этим и вызвано наступление НАТО на Восток. НАТО срочно потребовался новый враг. Тем более, побежденная Россия особенно не воспринималается в качестве такового, поэтому постепенно этот однополярный мир ищет себе нового врага и им все больше и больше становится такая внетерриториальная инстанция, как исламский терроризм[27].
Декларируемый противник атлантизма теперь – это Бен Ладен, которого ищут и не находят, какие-то темные склады с химическим оружием в Ираке, в ходе ликвидации которых захватывают страну, вешают президента, и не находят этих складов. То есть, происходит виртуализация противника. А НАТО – это вещь не виртуальная. Вторжение в Афганистан и в Ирак – вещи не виртуальные. А объяснения, почему, что там делают американцы, – совершенно виртуальные, они особенно не стремятся быть хоть как-то обоснованными. Судя по этим объяснениям, американцы воюют в Афганистане и Ираке, чтобы поймать и наказать Бен Ладена и, по ходу дела, повесить Саддама Хусейна за то, что у него не нашли химического оружия, ради которого туда вторглись.
Я думаю, что это надо брать по модулю. Геополитика – это не дисциплина моральных выборов, у одних уходит, у других приходит. Тот, кто выиграл, тот берет то, что проиграл тот, кто проиграл. Был тест на то, в каком состоянии окажется бывший полюс двуполярного мира, тест на Россию, до какой степени она будет распадаться. Я не думаю, что американцы совсем уж по настоящему думали о необходимости полного развала[28]. Хотя Бжезинский в книге «Великая шахматная доска» об этом писал, как их бы устроил развал России на несколько независимых, небольших государств, которые будут друг с другом биться, а американцы будут устраивать свой новый американский порядок[29].
Камнем преткновения стала Чечня. Чечня, повторяя логику распада Югославии и распада самого СССР, только в более жестких моделях, начала изгнание русских. Вначале был осуществлен геноцид, этнический геноцид, этнические чистки русского населения, потом там стали создавать свои собственные политические структуры, что связано с Дудаевым и его политической системой правления. Но тут политическое руководство России подходит к определенной точке и застывает. Застывает и начинает балансировать. То есть, каждая из этих потерь каждого из поясов была очень точной, его теряли безвозвратно, признавая это, Москва еще признавала суверенитет и стран Восточной Европы, и бывших стран СНГ, давая право уйти к противнику своим подконтрольным территориям полностью, без разговоров. Когда этого потребовали внутрироссийские регионы, появилось некоторое недопонимание. Никто не говорит о том, что Ельцин решил любой ценой сохранить Российскую Федерацию и не пустить Чечню. Просто он не понял, как и что происходит. Хотя, наверное, он сам должен был это понимать, он же ездил и говорил: «Берите суверенитет». Суверенитет – это политическая независимость. Что он, не понимал, что говорит? Во всяком случае, он точно не понял, почему Чечня должна быть независимой. Но он не понял на половину, часть его советников высказалась за то, чтобы сохранить Чечню. А другая часть советников этому воспротивилась. Ельцин завис, как зависает компьютер. Но одновременно стал поддерживать тех, кто плевал в российские войска. Одновременно стал чеченцам поставлять оружие. То есть, это была действительно работа вышедшего из строя механизма.
Наши взяли Грозный в очередной раз, приехал генерал Лебедь, Грозный сдали и фактически чуть было не подписали начало процесса распада Российской Федерации, так называемый Хасавюртовский мир, когда Секретарь Совета безопасности Российской Федерации генерал Лебедь по поручению Ельцина приехал к чеченцам и поставил вопрос о правовом решении вопроса о независимости Чечни.
То, что Россия перестала быть глобальным фактором в игре двух полюсов, это уже было очевидно после потери трех поясов влияния. Стал вопрос, сохранит ли Россия за собой статус региональной державы. Региональная держава в геополитике – это держава большая, чем национальная, но, тем не менее, не способная бросить вызов глобальному мировому порядку и предложить свою версию международной архитектуры, однако, тем не менее, довольно жестко защищающая свои собственные земли и что к ним прилегает. Статус региональной державы, это не статус полюса в двуполярном мире, это гораздо ниже, но это еще и не статус безголосой, покорной страны, в которой внедрено внешнее управление, как сегодня во многих других странах.
И произошел очень серьезный поворот. Причем Ельцин только колебался, он размышлял, и так он и не додумал эту тяжелую мысль, и ушел с поста. Происходит назначение Путина, который с геополитической точки зрения решает чеченскую проблему. Геополитическое значение Путина – это остановка распада четвертого пояса и начало вступления в борьбу за региональный статус России. Потому что в конце 90-х гг. Россия могла лишиться статуса региональной державы, суверенной в ограниченном смысле, не в глобальном, в глобальном смысле мы не являемся суверенными, тогда не являлись, и сейчас не являемся. Но в региональном смысле был такой момент: либо мы будем суверенными, либо нет.
А теперь такой момент. Реализация всех этих событий 80-90-х гг. означает четкое следование планам Макиндера, создание черноморско-балтийской зоны санитарного кордона было предотвращением возможного сближения России, тогда – с Германией, сегодня с Европой. То есть, макиндеровское видение оптимальной геополитической позиции англосаксонского мира в Европе, оптимальной для мирового господства было реализовано[30]. То, что не удалось сделать окончательно в 1919 г. во время Версаля, было реализовано в 80-90-е гг.
§ 10.3 Геополитика постсоветского пространства
Что касается структуры границ постсоветского пространства. Мы видели, что было в Югославии, когда различные этносы, которые жили в составе Югославской Федерации, потребовали своей собственной национальной государственности. Там эти сторонники этнического самоопределения, превращения этноса в нацию, столкнулись с сербами, с сербским великодержавным национализмом. Сербы не хотели отдавать территорию, считая, что она им принадлежит. С этим было связано наказание сербов со стороны всего мира, то есть, со стороны Запада. Сербы претендовали на статус, пусть не большой, но гордой региональной державы. Запад и страны НАТО, напав на Белград, начав бомбардировку Белграда в 1999 г., по сути дела, дали им понять, что они не региональная держава. Вначале сербы пытались сохранить всю Югославию, потом уже только хотя бы саму Сербию и Черногорию. Постепенно Запад размозжил сербскую политическую конструкцию, сербскую геополитику до состояния невменяемости, и еще подставил, осудил Милошевича, посадил всех людей, которые представляли, что Сербия должна быть региональной страной, и заставил их улыбаться, и выбрать того, кто будет еще и радоваться. По российской модели 90-х гг., профессиональных конферансье, которые радуются, когда на их глазах кого-то расчленяют. Таких как Борис Тадич, современный президент Сербии.
Соединенные Штаты Америки создают систему нового управления значительной частью евразийских территорий[31]. Границы постсоветского пространства не соответствовали вообще никаким историческим реалиям. Кроме Эстонии, Латвии и Литвы, все остальные страны никогда не существовали в таких границах, таких границ не было. И Российской Федерации – такой страны не существовало, это абсолютно новая страна, созданная на границах, которые не были никем оплачены, это абсолютно случайная вещь. Эти государства воспользовались в целом распадом Советского Союза и объявили государственность тех в административных границах, которые были на этот момент признаны внутри, по сути, унитарного государства. Унитарного де-факто, формально федеративного, и унитарность эта держалась на политической воле Компартии. Она не была зафиксирована в юридических документах, поэтому борьба против 6-й статьи Конституции, это была борьба против той силы, которая препятствовала распаду. По сути дела, демократические реформы, таким образом, оказываются, последовательной, разумно спланированной, по крайней мере с одной стороны, и доведенная до своих конкретных результатов геополитической диверсией, включая осуждение культа личности. Культ личности надо было осудить или не надо, это не известно. Убрав эту статью, получили, что, комиссарская диктатура[32], партийная диктатура, которая скрепляла это государство сверхправовым образом, политическим образом, перестала существовать, и дальше уже любой район, любая часть страны могла потребовать права на самоопределение. Точно так это и произошло, и уже внутри Российской Федерации такие полусубъекты, эти районы точно также потребовали себе право на отсоединение.
Мы сейчас не будем углубляться в суть ленинской и сталинской политики, как такая ситуация стала возможной. Тем не менее, она появилась, исходя из того, чтобы подогнать под марксистские модели реалии раннего Советского Союза, сохранить территориальный контроль большевиков над регионами и, тем не менее, соответствовать марксистской модели одновременно. Это сложнейшие кульбиты, где была ложь на лжи и с точки зрения терминологий, и моделей, и существовала сталинская национальная политика, которая по факту всем предлагала право на свободу, а по сути, тех, кто пытался этим правом воспользоваться, немедленно давила. Факт, с геополитической точки зрения, заключается лишь в том, что границы постсоветского пространства не являются историческими. Они проведены самым случайным образом в рамках, по сути, унитарного государства. Это ставит вопрос об ирредентизме. Сам термин переводится с латинского как неспасенность, ирредентизм – неизбавленность, неспасенность. Речь идет о том, что когда определенные народы переходят от этносов к государствам и получают свою национальную государственность, то часть этих народов оказываются за пределами этой государственности и, в общем, чувствуют себя неуютно. Это называется ирредентизм. То есть, какие-то этнические группы, которые хотели бы, или предполагают, что хотели бы, присоединиться к основной национальной государственности, оказываются лишенными этого. Вопрос русского ирредентизма возникает именно в этот период.
Дело в том, что, конечно, русское этническое великоросское население или культурный русский тип населял достаточно разбросано всю территорию Советского Союза. Где-то больше, где-то меньше. В Казахстане до сих пор русские, русскоязычные составляют более 40 процентов. Даже в Латвии, куда они приехали довольно поздно, и то они представляют существенный процент населения. Что касается Украины, то там где-то половина – великороссы.
На постсоветском пространстве сложилась мозаика национальных государств, где все государства, кроме Российской Федерации, стали строить нации, именно нации, национальные политические гомогенные государства с одним языком и с четкой доминацией ядерного этноса. Того, кто оказался в большинстве или провозгласил себя в большинстве. Так началась казахстанизация Казахстана, таджикизация таджиков, связанная с гражданской войной, украинизация всех жителей Украины и так далее. При этом речь шла о том, что эти национальные процессы, которые подчас проходили довольно грубо и в полном диссонансе с европейским представлением о правах человека, поддерживались Западом, вплоть до этнических чисток, в том случае, если они были направлены против русского населения или если они помогали укрепить национальную независимость постсоветских государств.
Таким образом, возникает следующая модель. Ялтинский мир рушится, а в России те же самые силы, которые аплодировали распаду Советского Союза и демократизации страны, стали стеной против того, чтобы нечто подобное осуществилось в Российской Федерации. В принципе, в этом случае надо сказать, что это было правильное решение, потому что если бы в 90-е гг. Россия пошла по пути других постсоветских стран и создала бы жесткую национальную государственность, с притеснением этнических меньшинств, то, наверное, мы уже Россию не видели бы сейчас. Потому что в тот период никаких сил для того, чтобы утвердить национальную идентичность, основанную на великоросском этносе, не было. Поэтому нет худа без добра
По факту на постсоветском пространстве возникло 14 национальных государств с доминацией одной национальной темы и с подавлением других этнических моделей. Чище всего это удалось в Армении, где меньше всего этнических сил, там только курды и совсем мало русских. Остальные государства, естественно, представляют собой широкую полифонию этносов. И тем не менее, все они теперь говорят по-казахски, по-таджикски, по-узбекски, по-украински. Юлия Тимошенко издала приказ о том, что запрещено в украинских школах говорить на не украинском языке, даже на переменах или в буфете. Что это такое? Речь идет об этноциде. Язык – это свойство этноса, значит идет речь об уничтожении неукраиноязычного этноса, не украинцев, то есть, о насильственной ассимиляции. Любое такое решение в европейских странах мгновенно бы вызвало страшный скандал, здесь же Запад не замечает. Почему Запад не замечает? Потому что Запад действует, исходя из своих геополитических интересов. Укрепляя свою национальную идентичность, постсоветские государства ослабляют возможность возврата их к пророссийской политике, и тем самым ставят определенные жесткие преграды на пути возврата России к новому историческому статусу. То есть, если Россия захочет подняться, она уже столкнется не со своим иррединтистским русскоязычным народом, а уже с украинцами, казахстанцами, которые будут воевать, если придется, против России в своих собственных армиях своих собственных стран. То есть, идет переход от этноса к нации.
Таким образом, реализуется полностью проект Макиндера, тот проект создания национальной государственности в ключевых зонах, которые обеспечивают Западу господство в мировом масштабе. Напомню его фразу: «Тот, кто контролирует Восточную Европу, контролирует Heartland. Тот, кто контролирует Heartland, контролирует мир». То, что произошло в 90-е гг., после окончания Ялтинского мира, было реализацией проекта Макиндера.