ГЕОПОЛИТИКА.р.12.
Глава 5. Геополитика и социология монголосферы (XIII-XV вв.)
§5.1 Геополитика Турана
В геополитической картине мира есть такое понятие, как «Туран». Под Тураном принято понимать степную зону Евразийского континента, простирающуюся к северу от череды Евразийских гор и доходящую до европейской Трансильвании. «Туран» – это понятие древней сакральной географии, которая предшествовала геополитике. Термин «Туран» встречается в иранской культуре в Шах-наме у Фирдоуси[14] в противопоставление Ирану. Южнее Памирских гор находится Иран, представлявший собой, в историческое для нас время, как правило, оседлых ариев, которые называли себя иранцами или арийцами. «Арий» на древнеиранском языке означало «благородный». Такой же смысл это слово имеет и в Индии.
В географической картине Евразии южнее Памирских гор мы видим оседлые цивилизации – Китай, Индию, Ирак, Вавилон, до этого Междуречье, Ближний Восток, Египет. То, что находится южнее этой череды гор, как правило, оседлые цивилизации. А в степи – кочевые. Поэтому динамика «оседлый Иран - кочевой Туран» составляет некую пару географических и геополитических понятий, чрезвычайно важных с точки зрения генезиса цивилизационной карты, с которой мы имеем дело даже сегодня. Именно против Турана построена Великая Китайская стена. Она была поставлена против степных кочевников, которые периодически нападали на оседлых китайцев с севера. Эти же кочевники периодически вторгались, особенно через территорию Афганистана, а также с севера в Иран, , и в частности, сегодня северная часть Ирана заселена преимущественно тюркскими племенами, наследниками кочевых племен Турана. Это так называемые южные азербайджанцы, со столицей в Табризе, в котором проживает в три раза больше азербайджанцев, чем в северном Азербайджане. Азербайджан – это также иранское по происхождению образование.
Понятие «Турана» в иранской сакральной географии означало понятие зла. Иран был добром, светом, оседлые арии воспринимались как позитив, как свет, а жители Турана интерпретировались как нечто отрицательное, как некое темное начало. Хотя с этнологической точки зрения в значительные периоды Туран контролировался арийскими племенами, но это были именно кочевые арийские племена. Эти два понятия – кочевые и оседлые народы – в генезисе геополитических и социальных моделей имеют очень большое значение. Одни культуры являются оседлыми, другие -- кочевыми. Туран – это место кочевой культуры и одновременно степь и пространство обитания различных народов.
Систему Турана можно рассматривать не только как определенную чисто географическую, но и как социологическую реальность. Обратим внимание, какую функцию в противостоянии у Фирдоуси в «Шах-наме» играет Туран: это народы зла. В этносоциологии существуют понятия о негативном гетеростереотипе и позитивном автостереотипе. Вот пример геополитического применения этого социологического принципа – иранская цивилизация осознавала себя как позитивный автостереотип, а туранцев наделяла негативным гетеростереотипом. Происходила социологическая демонизация: оседлые не понимали и демонизировали кочевников.
Нечто подобное встречается и севернее степи, то есть в славянском лесе, объединенном в Киевскую Русь. Славянские, преимущественно оседлые, народы также воспринимали степняков как носителей демонического, злого начала. Таким образом, геополитика и социология между собой связывались в этом отношении. Население степной зоны, практиковавшее, преимущественно, скотоводство, противопоставлялось населению оседлой зоны южнее этих гор. Приблизительно такое же представление есть у китайцев, которые говорят о демонах севера и кочевых народах Турана, воспринимая их как абсолютное зло. Меньше с ними контактировали индусы, поэтому основной удар кочевников брали на себя на юге иранцы и китайцы.
§5.2 Туран - оплот теллурократии, «Разбойники Суши»
Вспомним идею Х. Макиндера о «географической оси истории». В своей главной статье, в которой постулируется геополитический метод, Макиндер говорит о таком явлении, как «разбойники Моря» и «разбойники Суши»[15]. Это две инновационные научных метафоры Макиндера, которые определяют два типа цивилизационного подхода. Разбойники Моря, с его точки зрения, это те мореплаватели, которые захватывают различные земли по ходу морских путей. Британская империя была типичной империей пиратов или разбойников Моря, которые плывут, высаживаются, колонизируют и плывут дальше.
Форма освоения мира через море – дело так называемых «разбойников Моря». Это носители «талассократической цивилизации», «морского могущества», «Sea power». Им противостоят «разбойники Суши». При этом, с точки зрения Макиндера, именно в степных зонах максимально видно то сухопутное, теллурократическое направление, которое формирует противоположный вектор, то есть власть, могущество Суши, Land power. Именно «разбойники Суши» несут в себе альтернативный геополитический импульс.
Он, разумеется, может зародится не только в глубине суши Турана. Есть еще Аравийская пустыня, которая создает теллурократический земной сухопутный халифат, другие локальные степи, но основное сердце импульса, создающего теллурократическую цивилизацию – это так называемые «разбойники Суши». Разумеется, «разбойники» условно. По Макиндеру, речь идет не о легальности или нелегальности, например, действий морских или степных завоевателей. С точки зрения Макиндера и с точки зрения его геополитической схемы, речь идет о пассионарном трансграничном импульсе. Дело в том, что и разбойники Моря и разбойники Суши принципиально не признают естественных границ цивилизаций и вторгаются туда, куда могут. То есть, они несут в себе некое экспансионистское начало, и именно эти два импульса –разбойников Суши и разбойников Моря – лежат в основе двух типов империй – морской и сухопутной. Эти две империи (несколько забегая вперед) отличаются, в первую очередь, отношением к завоеванным землям. Морские империи превращают завоеванные земли в колонии, а сухопутные империи превращают завоеванные земли в провинции.
Какая разница между колонией и провинцией? Колония находится за морем. И если местное население колонии восстанет или кончатся ресурсы, территория будет полностью ограблена; завоеватели, колонисты, сядут на свой корабль и уплывут подальше, полностью бросив на произвол судьбы эту территорию-колонию. Когда представители сухопутных империй захватывают новые земли, они присоединяют их к своей территории, и те превращаются в провинции. Жители этих провинций, например, провинций Римской империи, которая была сухопутной империей, становятся гражданами этого сухопутного государства, практически такими же, как граждане, живущие на первоначальной территории государства. Здесь речь идет об интеграции.
Теперь, зная социологический принцип «установки эксклюзии–инклюзии», можно сказать, что в сухопутных империях доминирует принцип инклюзии, инклюзивной экспансии: они расширяются, чтобы включить в себя. А морская, колониальная империя строится на принципе эксклюзии. Они включают, но лишь частично. Море не позволяет интегрировать колонии в метрополию полностью. Между метрополией и колонией остаются различия, причем стихия морской поверхности, а не просто расстояние создает фундаментальную границу. Жители колонии – это не граждане морской империи. Жители провинции – это граждане степной сухопутной империи. В этом принципиальная разница, и эта разница аффектирует цивилизационные установки и устои разных стран на всем протяжении истории.
Степь в русском языке также называется словом «поле». Существуют два слова в русском языке: «мир» и «свет», которые означают приблизительно одно и то же. При этом «мир» означает «уют и безопасность». А «свет» означает «чисто поле». Он обычно белый. Белый свет или чисто поле. Когда мы в древних легендах читаем, что богатыри отправляемся в чисто поле, это означает не просто движение, но что они покидают лес и выдвигаются в степь. Когда богатыри уезжают в чисто поле, они отправляются на завоевание Турана -- иного по отношению к лесу. Поэтому пришествие в чистое поле – это попытка открыть для себя дополнительное измерение Турана. Напомним, что Святославу это удается, и он интегрирует в империю территорию между Черным морем и Крымом, степную область, прилегающую к Азовскому морю, и низовья Днепра и Дона, которые всегда оставляли столько проблем.
На территории Турана существовала среда кочевых империй. Кочевой образ жизни предполагает постоянное перемещение вдоль системы пастбищ. И цивилизация, народ движутся за скотом, поедающим траву. Иными словами, степи или территория Турана на протяжении тысячелетий периодически объединялась под тем или иным началом. Некоторое время степь Турана контролировалась скифами. Наиболее древняя известная нам кочевая империя – это империя скифов. Позже приходят гунны, сарматы, в XI – XII вв. приходит тюркский каганат, так называемая Голубая орда[16]. Он был достаточно непрочным, но объединил Туран под эгидой нового народа, который внезапно вспыхнул в алтайских горах, в долине Эргенекон* -- тюрок, которые затем давали огромные волны тюркских энергетических потоков, объединявших Туран. И также потомками скифов были сарматы, потомками сарматов были аланы, ассы и современные осетины. Это наследники арийских туранцев, то есть кочевых ариев. Нынешние осетины – это прямые наследники тех, кто контролировал некогда гигантские пространства Турана от Манчжурии до Трансильвании и Паннонии*, то есть вплоть до Европы, где по Приднестровью и Венгрии продолжаются степные зоны, заканчиваясь только в Трансильвании. Вся эта зона представляет собой Туран. Она периодически объединялась и интегрировалась в одно геополитическое образование, которое всегда имело свою социальную специфику. Эта социальная специфика Турана заключалась в молниеносности, в неопределенности, в постоянной подвижности, в гибкости ее властителей. Это была плавающая динамическая империя.
Когда греческие, а позже римские войска и другие завоеватели, вплоть до Наполеона и Гитлера, попадали в область Турана, в сердцевину евразийской модели, они все время наталкивались не на то, что они предполагали. Они видели перед собой оставленные города, голые степи, безмерную пустоту, отсутствие врага. Радуясь, они двигались вперед, но потом замечали, что слишком далеко оторвались от своих баз, от черноморских или европейских обозов. И сзади вдруг, откуда ни возьмись, из тьмы на них нападали свежие и бодрые азиаты или степные арии и резали всем глотки. Жители Турана сдают свои земли, потому что понимают, что речь идет о живом и динамичном начале, а не о какой-то фиксированной позиции. А представители оседлых цивилизаций считают, что им достаточно захватить высоту и все будет в порядке. Туранцы демонстрируют, что как захватил, так и потеряешь высоту. Они все отдавали, а потом все отбирали назад, и уничтожали всех подряд. Скифские воины были на службе и у сирийских царей, и в Византии, и в Риме, это были воинственные народы. Это было доминацией, если угодно, воинского начала.
§5.3 Строительство Монгольской империи (этапы, этика ясы) – социальные идеи Чингиcхана
В период возникновения монгольской империи Чингисхана Туран представляет собой разрозненную этническую систему. На территории донских степей жили половцы, на территории от Причерноморья до Южной Сибири -- разные другие кочевые народы, в основном тюркского происхождения. На территории нынешних Монголии, внутренней Монголии и на прилегающих районах Сибири проживали племена тунгусов, меркиты и разрозненные монгольские племена, не родственные тюркам, но представляющие одну из разновидностей огромного разнообразия туранских этносов.
В одном таком монгольском племени и рождается маленький князь Темуджин, имеющий очень небольшое наследство. А вокруг него раскинулись китайское многотысячелетнее царство, иранское царство, индийские государства, Европа, Киевская раздробленная Русь удельного периода, занятая внутренними склоками. И сама степь представляет собой множество разных племен, находящихся в состоянии хаоса. Темуджин появляется на свет в ситуации полной раздробленности Турана и более-менее консолидации Китая и Ирана. Никаких шансов в этой ситуации построить не то, что империю, а просто заработать себе на жизнь, в общем, не было. Дальше начинаются вещи, которые с трудом укладываются в человеческом сознании. Постепенно этот сначала ребенок, а затем юноша, у которого меркиты, кстати, угоняют жену Бортэ, которую он очень любил, начинает превращаться в великого воина. Вначале он справляется со своими местными врагами и становится на путь войны. Темуджин объявляет войну всем. Лев Николаевич Гумилев замечает, что у него были явные отклонения, потому что с детства он боялся собак[17]. Для монгола, монгольского мальчика собаки – это нечто обычное. Если он боялся собак, значит, у него были проблемы с психикой. И в какой-то момент эти проблемы стали проблемой всего остального человечества. Потому что он сказал: «Я избран небесами». Это подтверждает шаман и провозглашается цель – завоевание вселенной. Через некоторое время в Монголии вокруг Чингисхана создается уже огромное мощное царство.
В чем секрет Чингисхана? Очень трудно сказать. Возможно, это необъяснимая вещь, но тем не менее можно проанализировать, в чем был его основной принцип. Чингисхан считал, что это туранская этика, которая воплотилась в своде его заветов, называемых «Яса монголов». От этой «Ясы» остались только фрагменты. Она содержала в себе свод социальных законов Турана. Принцип мог быть сформулирован так: «Нет худшего преступления, чем предательство. Ты можешь быть каким угодно, но если ты предаешь, вырезают тебя, твою семью, твоих родственников, твоих друзей, твоих соплеменников. Если предает князь какого-то государства, вырезается это государство, все его жители. Это первое. Второе – нет хуже преступления, чем трусость. Если человек трусит, вырезается он, его семья, его родственники. Если какой-то князь струсил, вырезается население этого княжества и полностью сжигается».
Что это означает? Это целый этический завет. Быть верным и бесстрашным. А дальше все будет в порядке. Дальше Темуджин организует всю свою вначале крошечную, а потом гигантскую армию по отрядам, тысячам, задача которых довольно проста: быстро передвигаться и убивать всех подряд, кто не сдается. А тот, кто сдается, сразу становится дополнительным и отрядом. Никакого этнического предпочтения. Поэтому армия Чингисхана, которая вначале состояла из его родственников и людей из одного с ним селения, через некоторое время состояла из разных племен. Через десять лет она состояла из сотен народов, которые следовали за ним, потому что он предложил очень простую логику бытия. Он предложил два правила: не трусить и не предавать. Кто трусит и предает, того уничтожают сразу[18].
Как выяснилось, цивилизации, которые окружали очаг нового туранизма, возрождающегося харизматического туранизма, постоянно хитрили и юлили как китайцы, пребывали в роскоши, как иранцы, и предавали друг друга как, например, русские или половецко-кипчакские князья, находящиеся постоянно во вражде.
Идею не предавать и бытьхрабрым Чингисхан заложил в основу свой «Яссы». Еще одна из идей его «Яссы» заключалась в уважении религии и не уничтожении людей другой веры, какой бы они ни была. То есть во всех его страшных завоеваниях был еще один принцип: не уничтожать людей веры. Люди веры - святые, пусть они себе верят. Большинство в армиях Чингисхана состояли из представителей буддизма, местного монгольского шаманизма и несторианства, христианской ереси, которая была распространена среди уйгуров, тюркского народа, обитавшего на северо-западе Китая, в Тохарии, где до этого жили тохары. Сейчас это Синьцзянь-Уйгурский автономный округ. Таким образом, веротерпимость, абсолютная воля к мировой глобальной империи, уверенность в том, что речь идет о новом короле мира в лице самого Чингисхана, и простые принципы «не предавай и не трусь», создавал колоссальную во мгновение ока империю. И Чингисхан объединил Туран.
Империя Чингисхана при его жизни достигла совершенно невероятных пропорций. Он захватил гигантский Китай, где и была позже основана ставка великого хана. Ее перенесли из Монголии. Он завоевал Иран, весь Ближний Восток, дошел до Паннонии и Трансильвании, по ходу дела захватил всю Русь, вплоть до Киева и самой крайней западной части Киевской Руси, Галицкого княжества, и практически при жизни интегрировал всю Евразию под своим руководством. Монгольская империя была, с точки зрения территории, самой крупной империей мира. Она расцветала в то время, когда Европа была просто захолустьем, и была самой, пожалуй, прогрессивной с точки зрения транспорта. Из одного конца в другой можно было добраться за неделю за счет ямского принципа, при котором повсюду были точки смены коней. И посланцы Чингисхана всегда скакали на полном скаку, поскольку точки смены лошадей были распределены так разумно, что можно было всегда найти свежих коней ровно в тот момент, когда кони должны были бы уже устать и перестать двигаться. Благодаря четкой логистике пространства была выстроена модель самых быстрых на тот период коммуникаций[19]. Фактически вся территория Евразийского континента была под властью Чингисхана.
Чингисхан, таким образом, стал воплощением того, что можно назвать теллурократией или сухопутным могуществом. В его монгольской империи наличествуют все те элементы евразийской или сухопутной модели, о которых говорит геополитика. Поэтому империя Чингисхана является образцовой для всех исторических сухопутных империй. Конечно, сухопутной империей была и Римская империя, и Российская империя, и арабская империя, Арабский халифат, но тот объем завоеваний, та кристально ясная социологическая логика туранизма, которую воплотил в своей империи Чингисхан, являла собой образцовый проект сухопутной геополитики.
Правда, эта империя недолго простояла. Уже после смерти Чингисхана она разбилась на четыре части: Китай, Персия, Джагатайская империя, это современный Туркестан, Центральная Азия, и Улус Джучи, который был самой западной частью империи Чингисхана. Властитель китайской части империи Чингисхана был великим ханом, остальные три хана ему подчинялись. По крайней мере, еще некоторое время.
§5.4 Вторжение на Русь, аннексия русских княжеств к Улусу Джучиеву (социальный контекст Золотой Орды)
Нас интересует Улус Джучи. Его столицей был город Сарай, недалеко от современного Волгограда. В Улус входили территории как степной, так и лесной частей, включая бывшее болгарское царство, ставшее потом казанским ханством. Эта территория, конечно, значительно превышала размеры империи Святослава, но имела с этой империей очень много общего. Она включала в себя лес, и она включала в себя степь. Поволжье, это тоже лес, лес булгарский и русский.
Когда Батый вторгся на территорию Руси, русские попытались оказать ему сопротивление. Но через некоторое время вся Русь -- и западная, и восточная, и северная -- пала. Она пала, и была интегрирована в монгольскую империю. А конкретно – в ту часть монгольской империи, в одну из четырех частей, которую представляет собой Улус Джучи.
Начинается принципиально новый этап геополитической миссии России. Русские становятся частью мировой империи. Мы никогда в такой ситуации не были. Мы, в общем-то, имели выход на универсальные перспективы через Царьград по принятию нами православия, но это касалось нашей религиозной идентичности. Вассальные отношения киевского князя с константинопольским императором никогда не заходили далее формальных условий. Одновременно Россия, Русь участвовала в западноевропейской политике, наши князья вступали в войны и конфликты то на стороне одного, то на стороне другого европейского правителя, но в этом отношении мы особенно ничем не отличались до монголов от обычного западноевропейского княжества, обычного западноевропейского государства, вяло вовлеченного в периферийную европейскую политику.
Если говорить о том, кем была Киевская Русь по отношению к другим геополитическим моделям, то это, в общем, было православное европейское государство, вполне в духе других европейских государств, большинство из которых были католическими, за исключением православных Болгарии и Сербии. Мы, русские, не сильно отличались от православной Болгарии или православной Сербии на разных исторических этапах, и просто были одним из европейских государств с православной верой. Соответственно, и мировоззрение у нас было европейское, так или иначе видящее мир через призму греко-римского сознания. То есть то, что находилось восточнее нас, как и древние греки, мы считали варварским, скифским, чужим, населенным ордами гогов и магогов.
На нас нападает система Востока, и наша русская элита и русское общество, которое насильственно интегрируется в Орду, получает почти 200-летний заряд туранской социологической модели. Это конкретный период, когда в европейско-православный христианский мир древней Киевской Руси вторгаются туранские социологические элементы. То есть, за 200 лет происходит мощная ассимиляция русских. Но эта была ассимиляция не с этническим составом туранского полюса. Этнический состав монгольской империи был чрезвычайно пестр. Например, в битве за Южный Китай в тот период в войсках великого хана участвовало огромное количество русских войск. Мы были частью этой мировой империи, и русские были интегрированы туда наряду со всеми остальными. Дань ханам платили все, все население этой империи, не только мы. Платили тюрки, маньчжуры, татары. Кстати, татары были племенем, близким к монголам, но враждовавшим с монголами. Потом татарами стали называться тюрки, половцы, кипчаки, финно-угры, и многие другие. Поэтому татары – тоже условное понятие. А европейцам нравилось, что это слово похоже на тартов, то есть на ад греческий, поэтому оно и сохранилось. Татарами стали позднее называть себя совершенно другие народы.
§5.5 Различие геополитических судеб Западной и Восточной Руси (формирование двух различных социокультурных типов – Руси Московской и Руси Литовской)
Ухе в Киевской Руси наметились два социокультурных типа – один галицкий тип, напоминающий западноевропейский, тяготеющий к аристократической модели, и другой – суздальский, который за счет слабости вече тяготел к монархическому, если угодно, авторитарному стилю правления. Очень интересно, как ведут себя эти два княжества. В Суздальской земле и Галиции проявились два последующих типа геополитики Руси.
Даниил Романович Галицкий бился с венграми, с немцами, которые к этому времени переместили тевтонский орден из Палестины в Пруссию, на территорию, населенную славянами и балтами, и приступили к геноциду местного населения и превращению пруссов, бывших литовским племенем, в немцев. Славяне и литовцы подвергаются полному геноциду и ассимиляции, и насильно обращаются в католичество либо из язычества, как пруссы и литовцы, либо из православия.
Немцы начинают наступать. И Даниил Галицкий достаточно активно им противостоит. Очень яркий князь. Но неукротимо близятся монголы со своей туранской этикой, предлагают всем сдаться и быть свободными.
Тогда Даниил Галицкий обращается в Ватикан к Папе Римскому и просит у него помощи за счет присоединения его к католичеству. Папа Римский обещает, в католичество его принимает, корону ему отправляет, а помощи не предлагает. И поэтому, когда монголы спокойно, не обращая внимания на суету Даниила Романовича, подтягиваются к Галичу, он оказывается безоружным и кланяется монголам. Но, тем не менее, вектор был проложен. И Галицкое княжество, вслед за Даниилом Романовичем, предпринимает уже после монгольского завоевания все больше и больше попыток сблизиться с польскими королями, литовскими князьями, с Западом для того, чтобы при его поддержке отвоевать свою собственную независимость. Даниил Галицкий воплощает в себе, если угодно, западнический вектор русской геополитики, который пытается спастись от давления Востока при помощи Запада.
В это время в Новгороде на севере княжит другой князь – святой равноапостольный князь Александр Невский, который делает совершенно другой геополитический выбор. Он утверждает, что главная опасность идет со стороны немцев, которые теснят Русь. При этом очень интересно, что монгольское завоевание, то есть вектор со стороны Турана, и европейское завоевание, то есть вектор со стороны Западной Европы, имеют разные социологические модули. В случае Турана происходило превращение захваченных территорий в провинции и обложение их данью. Можно подумать, что раньше крестьяне не платили дань своим князьям. Какая разница простому человеку, кто ее берет, строго говоря,? Но с другой стороны они несли с собой новую этику, более жесткую, более беспощадную. Трус – на кол. Предал – в воду. И одновременно они совершенно не затрагивают религиозно-культурную идентичность русских. Будучи сами поликонфессиональной империей, монголы одновременно, даже после того, когда хан Золотой Орды Узбек принимает ислам (обратите внимание – таков закон не ислама, конечно, а закон именно Чингисхана), не препятствуют исповеданию Православия на Руси. Таким образом, политически и военным образом зависимые от монголов русские с точки зрения религиозной православной идентичности чувствуют себя великолепно. Плохо жить под пятой у другого народа, очень плохо, но лучше, если народ сохраняет твою идентичность и дает тебе возможность в будущем освободиться.
А крестоносцы и Запад несут с собой полное подчинение народов западноевропейской католической модели. Никакого православия, все, кто попадают под контроль католиков или рыцарей, либо вырезаются, либо обращаются в католичество, в том числе из православия, которое на Западе после 1054 года считалось ересью. Поэтому здесь мы наблюдаем потерю и политической, и религиозной свободы. Две модели. Выбор святого Александра Невского был сделан в пользу татар. Против тех и других воевать мы не могли, он выбирает альянс с татарами, с монголами, он выбирает Туран против Запада. Даниил Галицкий выбирает Запад против Турана.
В этих двух точках формируется будущее России последующих двухсот лет, да и далее, в течение нашего времени. Две геополитические судьбы бывшего единого Киевского княжества. Русь раскалывается приблизительно пополам. Часть этой Руси интегрируется в Улус Джучи. Столицей этой Руси является Владимир и потом Москва, после того, как митрополит Петр переносит свою кафедру из Киева в Москву, поскольку Киев после захвата его монголами, превратился в развалины и захолустье. Москва становится, таким образом, северным центром Улуса Джучи, Сарай – южным. Сарай – главный, Москва – второстепенный. Здесь полностью расцветает суздальская модель сильной единоличной государственной власти, почти авторитарной стиль, помноженный на туранский импульс.
Переселенцы в суздальско-владимирские, преимущественно финские, земли, не имели местного самоуправления. Естественно, в этих городах, заново основанных русскими, и княжеская власть была сильнее. Этот авторитаризм умножается на туранский принцип «Ясы». И там зачинается Москва и наше государство.
На западе возникает новое политическое образование -- Литовская Русь. Вначале это довольно безобидная вещь, которая точно так же, как и восточная часть, платит дань татарам. Только восточные князья, в первую очередь, владимирские князья, великие князья больше тяготеют к тому, чтобы разбираться в политике в Сарае, и вначале даже ездят в ставку великого хана в Каракорум. Таким образом, они интегрируются в монгольскую элиту, которая является для них имперской. А западные русские, в частности, Галицко-Волынское, Полоцкое княжество, тяготеют к участию в локальной политике вместе с литовцами. Причем, литовцы, которые возвышаются в тот период, до этого это были вялым языческим племенем, которое в расчет особенно никто не брал.
Карта 18
Объединение западнорусских земель в Великом Княжестве Литовском
Литовцы поднимаются в период XIII и XIV веков, становятся мощной силой. Многие из них являются либо язычниками, либо православными. Возникает Литовская Русь, где русские князья и русские бояре занимают ведущие роли в государстве. Это государство долгое время является данником монголов так же, как восточные княжества, но с точки зрения политики интегрируется преимущественно в европейские дела.
А потом происходит страшное событие – Кревская уния. Литовские князья, до этого времени с симпатией относящиеся к православию, и даже подумывающие о том, чтобы его принять, заключают альянс с поляками (рьяными католиками) на тех условиях, чтобы укрепить свои княжества через принятие католичества. До Кревской унии русские были половиной и в значительной степени правящим классом Литовской Руси, после Кревской унии представители западной Руси оказываются изгоями под католической диктатурой. А католическая диктатура приблизительно одинаковая – что польская, что литовская, что немецкая. И соответственно, они оказываются заложниками того выбора, который сделал в свое время Даниил Галицкий. Ориентация на интеграцию в местные политические структуры, в европейские структуры, в НАТО, например, или Евросоюз того времени, вместо того, чтобы остаться в рамках ШОС или ЕврАзЭС. Именно тогда они делают выбор в сторону Запада. Вот откуда берут истоки «оранжевые» настроения на Украине. Этим настроениям около тысячи лет. Даниил Галицкий мог бы быть вдохновителем «оранжевой революции» в Киеве.
Но чем заканчивается эта авантюра? Русская идентичность, русская государственность, русские как народ и как этнос со своей культурой сохраняются и укрепляются под монголами. И те же самые русские растворяются, оказываются в положении людей второго сорта под католиками, под польскими панами, под литовскими князьями, а потом и под немцами, которые не преминут прийти и которые подчиняют Львов и всю область и интегрируют их уже в германо-австрийскую империю[20]. Не удается сохранить Польско-Литовской Руси ни самобытности, ни идентичности, ни государственности, ни собственной культуры. А ведь это половина нашего Киевского княжества. Таким образом, наша Киевская Русь разделилась, одна пошла к Востоку, другая пошла к Западу. И интересно, что позднее в полемике рабы польских панов, забитые малороссы, упрекали русских, что они были под монголами. Но дело в том, что они были под монголами точно так же, как и мы, и платили им дань. Просто наша система политических интриг или геополитических разборок была в Сарае, а у них на Западе. Но дань мы платили в равной степени. Фактически политический контроль над западной и восточной частью Улуса Джучи был приблизительно одинаковым. А геополитический выбор был совершенно разным.
§5.6 Истоки двух альтернативных версий восточно-славянской идентичности
Получилось, что монголы стали, по сути, теми, кто сохранил русскую идентичность. Дело в том, что Улус Джучиев активно воевал с Литвой и с немцами. И поэтому, даже если русские периодически не участвовали в этом, именно монголы отбивали территорию будущего Московского царства, защищая русский Улус как свою землю от тех, кто на нее покушался. И тем самым они сохраняли независимость и давали возможность русским князьям отстраивать, укреплять свою идентичность. Конечно, до поры до времени, когда Сарай и Золотая Орда были сильны, а Московское царство еще слабо, мы были вынуждены довольствоваться этим. Но постепенно Москва укреплялась благодаря линии князей, идущей от Александра Невского, через Ивана Калиту и вплоть до Дмитрия Донского. Это прямая линия князей, которые из Московского, бывшего Владимирско-Суздальского, княжества сделали огромное государство. Что-то они завоевали, где-то подкупили, где-то кого-то интригами и посулами обманули. В конечном итоге кого-то они покорили, кого-то защитили. И постепенно создали Московское княжество под монголами.
Что было принципиальным в этом Улусе Джучиеве? Дело в том, что после того, когда империя Чингисхана вышла из своего пикового светлого состояния, из своего апогея, когда стала остывать, то судьба ее частей была различной. Монголы в Китае полностью растворились в китайской цивилизации. И то, что было частью великой империи, снова стало Китаем. Было Китаем до великой империи и осталось Китаем. Монголы получили там все права, потом постепенно окитаились и исчезли, растворились в китайцах. Нечто подобное произошло и в Персии. Джагатайское княжество, которое было создано в Туркестане, и представляло собой центрально-азиатскую степную реальность, подчас давало знать о себе еще несколько столетий.
В Золотой Орде существовало два полюса – Сарай и Москва. Москва воплощала в себе Лес, Сарай – Степь. Они были интегрированы между собой очень тесно. Отношения между лесом и степью сложились динамические. Народы, которые жили на промежуточных пространствах, перемешались. Культурные стили перемешивались. И произошла та интеграция степного и лесного, которой не было в эпоху Святослава. Святослав наметил границы возможного объединения Леса и Степи. Он показал, как русские могут этим управлять, но недолго, потому что Степи они всерьез не поняли, Степь оставалась иным для русских. После существования в рамках Улуса Джучи возникла новая степень инклюзий и интеграции. Степь и Лес узнали друг друга, приняли друг друга, познакомились друг с другом и, по сути дела, интегрировались друг с другом в единый тип цивилизации, где доминировала туранская социология, принятая именно восточными русскими, которые были к этому готовы. На севере преобладало активное, сильное, самостоятельное православие. И все это было скреплено неприязнью к европейской экспансии, от которой постоянно страдали русские земли, потому что тевтоны периодически доходили вплоть до Смоленска и Пскова. Литовцы также подходили к нашим границам. И Сарай это воспринимал как удар по своим собственным интересам. Вместе с монголами мы бились с Евросоюзом того времени довольно успешно. За 200 лет успели подружиться, познакомиться и перемешаться в значительной степени, потому что, по сути дела, это была единая социальная система. Жители Сарая так же отличались от жителей Москвы, как сегодня жители, например, Москвы от Санкт-Петербурга. По Сараю ходило множество русских купцов, там было представительство русского митрополита, епископа Сарайского, у которого была в Сарае своя кафедра. У епископа Сарайского было свое подворье, оно и сейчас осталось – Крутицкое подворье. И Крутицкое подворье было представительством епископа Сарайского, который осуществлял посреднические связи между ханом Золотой Орды и митрополитом Московским.
Можно привести в пример текст из Георгия Вернадского, великого русского историка, в котором он говорит об объединении Леса и Степи в Улусе Джучи: «Мы не видим полного слияния Улуса Джучи с русской государственностью. Мы видим два центра – Сарай и Москва. Первый центр имеет главное, основное значение административно-государственной жизни всего царства Золотой Орды, но все же это не единственный центр. Исторически это может быть объяснено тем, что Золотая Орда явилась преемницей сразу двух государственных миров – степного, частью половецкого, и лесного, севера русского. В пределах первого, в южнорусских степях оказался главный центр Золотой Орды. Недаром государство джучидов известно нам на всем Востоке под именем Кипчакского царства. Кипчаки – это половцы и киргизы[21]».
В период монгольского завоевания происходит формирование Московского царства, московского геополитического пространства как совершенно новой и уникальной геополитической реальности. В этой геополитической реальности, безусловно, есть наследие Киевской Руси как европейского православного государства. И европейскую, и православную идентичность (православную, может быть, в меньшей степени, чем европейскую) Московская Русь полностью сохраняет. Монголы, оберегавшие своих данников в русском Улусе от нападок немцев и литовцев, сохранили компактное, мощное, населенное православными народами ространство, которое оставалось под их контролем. Таким образом, монголы спасли нас как православную идентичность. А православная идентичность западных украинцев, Литовской Руси подвергается очень существенным нападкам. Здесь на нас напали и физически, и морально, и заставили еще лизать духовный сапог Папы Римского, который отправлял всех крестоносцев и Тевтонский орден, потом ставший Ливонский орденом, именно на нас.
Таким образом произошло разделение геополитических судеб, и Киевская Русь перевоплотилась в Русь Московскую. В этот период в русском Улусе осуществляется синтез православного начала, которое сохраняется и укрепляется под монголами, с туранским началом, с этикой разбойников Суши или с заветом, с «Ясой» Чингисхана, и с принципами верности и чести, мужества и жесткости к своим и чужим, которые лежат в основе степной этики. И, соответственно (для нас тоже очень важно) пространство великого монгольского мира эпохи его расцвета для русских, русских Московского царства, после этого остается открытым и знакомым. Мы уже жили в составе великого государства, чьи границы простирались до Тихого океана. Поэтому, когда мы придем сюда снова через несколько столетий, когда мы дойдем до завоевания, освоения Сибири, мы не просто придем куда-то на неизвестные нам земли. Мы уже здесь ходили. Мы доезжали до Южного Китая, посылали туда своих князей, мы знаем, кто здесь живет и для нас это пространство единой и понятной нам империи. Империи, которая потенциально существовала и после распада собственно империи Чингисхана. В период монгольских завоеваний Московское царство, Московская Русь или русские становятся впервые по-настоящему частью степной силы, то есть носителями сухопутного могущества, Land power. Носителями теллурократии.