Кризис в третьей степени. Такого ещё не было. Андрей Фурсов https://zen.yandex.ru/media/govoritfursov/krizis-v-tretei-stepeni-takogo-esce-ne-bylo-andrei-fursov-626e4c1e9e3f5e09900c97ae?&utm_campaign=dbr&
Нынешний кризис, который можно чётко отсчитывать от 1989–1991 годов, от разрушения системного антикапитализма, комбинирует черты сразу трёх макрокризисов истории человечества — верхнепалеолитического (экология, демография), позднеантичного (кризис цивилизации, массовое переселение народов, варваризация значительной части ойкумены), феодализма (демонтаж старого строя самими же сеньорами и короной и создание принципиально нового строя, основанного на присвоении не природных факторов производства, а овеществлённого труда).
Всё это мы имеем сегодня, причём один кризис по матрёшечному принципу вкладывается в другой: модерн — капитализм — европейская цивилизация — мировая система (поскольку капитализм — мировой феномен) — Homo sapiens. Я особенно подчёркиваю последнее, поскольку реализация производственных отношений эксплуатации и депривации того строя, который задумали ультраглобалисты, их «новая нормальность» (Александр Лежава — я рекомендую его работы к прочтению — удачно назвал его «Новой Швабией»), требует, согласно их планам, изменения биологической природы человека. Поэтому нынешний кризис аналогов не имеет, мне это было совершенно ясно полтора десятка лет назад, сейчас это понимают уже многие.
Сохранение власти и привилегий мирового правящего класса требует от них демонтажа капитализма и создания новой социальной системы, основанной на внеэкономическом (нерыночном) контроле над ресурсами и контроле над информпотоками (включая науку и образование). В их планах – новый социум, где главное богатство это время (в том числе биологическое, речь идёт о «практическом бессмертии» для верхушки) и информация и где власть носит не демократический и даже не авторитарный, а магический характер. Психоисторическая подготовка к принятию людьми такой власти уже ведётся, эту задачу решают жанр фэнтэзи, фильмы типа «Гарри Поттер» и т.п
Капверхушка в 1960–1970-е годы не случайно сделала выбор в пользу торможения промышленного и научно-технического прогресса в целом, сделав исключение для информационно-коммуникационной сферы. Во-первых, в силу её наукоёмкости – не нужны значительные по численности рабочий класс и средний слой. Во-вторых, информационные технологии можно использовать для установления жёсткого контроля над людьми, их сознанием, психикой. Выбор, повторю, был не случайным, его диктовали классовые интересы.
Весьма показательно, что повороту в сторону от научно-технического и промышленного развития предшествовала мощная идейно-организационная подготовка: создание идеологии экологизма; создание молодёжной субкультуры, в которой регулирующую роль играет воздействие на инстинкты и подсознание (плюс культ неоидолопоклонства, где роль идолов-шаманов выполняют поп-звёзды и в меньшей степени звёзды кино и спорта); возрождение мальтузианства и социал-дарвинизма, нашедших отражение в псевдонаучных «докладах Римскому клубу» и концепциях «пределов роста», «нулевого роста» и т.п. (в 1980-е годы ко всему этому добавился жанр фэнтэзи, ориентированный на вытеснение научной фантастики).
Фэнтэзи – это не просто ненаучная фантастика. Если science fiction – это будущее в будущем, «будущее – как будущее», то фэнтези – это прошлое в будущем и как будущее. Это сказочная версия мира средневековья и древности, населенная драконами, гоблинами, эльфами, гномами, ликантропами и т.д., опрокинутая в будущее и часто лишь дополненная сверхсовременной техникой. И суть дела не меняется от того, что местом действия фэнтэзи может быть и космос, в котором летают фотонные звездолеты и совершаются «прыжки» через гиперпространство, и параллельные миры. Остается главное — сказочно-мистический ход происходящих событий. Именно в пользу этого склонилась чаша весов в 1980–1990-е годы. Отсюда – фантастический рост популярности с 1980-х «Властелина колец» Дж.Р.Р.Толкина, «поттеромания» 1990-х, огромная популярность ролевых игр (прежде всего в США) типа «Башен и драконов» («Dungeons and Dragons») и различных «Quests», а также мистических триллеров Стивена Кинга, Дина Кунца и др., вот уже почти четверть века сохраняющих свою популярность.
"Водораздельный" кризис конца ХХ — начала XXI в. — системный и знаменует кризис и конец капитализма как системы. Причём процесс этот происходит не только стихийно, но и является результатом сознательных действий верхушки мирового капиталистического класса, нескольких сот (максимум тысячи — полутора) семей, «властелинов колец» капиталистического Мордора, которые демонтируют капитализм в своих собственных интересах — интересах сохранения власти, привилегий и богатств. Взглянем на другие системные кризисы — это необходимо для лучшего понимания того кризиса, в котором мы живём и который, подобно водовороту, способен унести нас в Мальстрём Истории.
Хронологически ближайший к нам системный кризис — кризис феодализма и возникновения капитализма, кризис «длинного XVI века» (1453-1648 гг.), решающая фаза которого пришлась на 1490-1560 годы. Главная загадка этого кризиса — генезис капитализма.
Согласно общей теории Маркса, переход от одной системы к другой — социальная революция — происходит тогда, когда производительные силы старой системы перерастают её производственные отношения, последние ломаются, и возникает новая система таких отношений, которые адекватны производительным силам-переросткам. Если бы Маркс был прав, то каждая новая социальная система («формация») стартовала бы с уровня производительных сил, более высокого, чем тот, что был характерен для прежней.
В исторической реальности всё наоборот. Феодализм достиг уровня производительных сил поздней Античности только в XI-XII вв., т.е. ранний феодализм по уровню развития производительных сил уступал поздней Античности; капитализм достиг уровня развития производительных сил позднего феодализма только в начале XVIII в., т.е. 300-400 лет он догонял прошлое.
По-видимому, истоки кризиса как и корни генезиса капитализма надо искать — кстати, вполне в марксовом духе — в другом, а именно в классовых интересах основных, системообразующих субъектов/агентов системы. Исследования последних десятилетий показали, что именно классовый интерес феодалов (сеньоров) в сохранении власти и привилегий, борьба за это стали основой генезиса капитализма. Прав Гераклит — «борьба — отец всего». Как было дело?
В середине XIV в. в Европу пришла эпидемия чумы — Чёрная смерть, выкосившая 20 млн. из 60 млн. населения, т.е. треть. Крестьянских рук стало не хватать, сделочная социально-экономическая позиция крестьянина (а также арендатора и батрака) по отношению к сеньору улучшилась. Сеньоры попытались изменить ситуацию, ответом в 1378-1382 гг. стали сразу три восстания («чомпи» во Флоренции, «белых колпаков» во Франции, под руководством Уота Тайлера в Англии), а по сути — народная антифеодальная революция, надломившая западноевропейскому (собственно, никакого другого в истории и не было) феодализму хребетС этого момента, как считают исследователи, наиболее вероятным вектором стало развитие западноевропейского социума в направлении «кулацкого рая» и «бюргерского рая», т.е. такого социального устройства, в котором сеньоры превращались просто в богатых землевладельцев или богатых бюргеров, утрачивая значительную часть привилегий и статуса. Сеньоры оказались перед выбором: утратить привилегии по отношению к массе населения или же поступиться ими по отношению к королевской власти. Да, они не любили королей, воевали с ними, но низы припёрли их к стенке, и сеньоры пошли на союз с короной.
Эта схема существенно отличается от либерально-марксистской, согласно которой союз и борьба короны и бюргеров (буржуазии) против сеньоров стали тем фундаментом, на котором «вырос» капитализм. Разумеется, и тот расклад социальных сил, о котором говорили либералы и марксисты, имел место. Но не он был главным, главным был путь превращения феодалов в капиталистов, подключения их к возникавшему в XVI в. мировому рынку. На обширном материале это хорошо показал Р. Лахман в работе «Капиталисты против своей воли» .
Первым же результатом союза короны и сеньоров стало появление так называемых «новых монархий» (Людовика XI во Франции, Генриха VII в Англии) — структур значительно более институциализированных, чем феодальные и намного более репрессивных, чем эти последние; король стал «непосредственным» сувереном по отношению ко всем подданным, а не только по отношению к своим вассалам; обязанности новой, по сути постфеодальной знати по отношению к короне стали более тяжёлыми, чем таковые вассалов эпохи феодализма . Для «новых монархий» не было термина, и он был изобретён. Это сделал Макиавелли, «запустивший» термин lo stato — государство. Государство стало мощнейшим оружием экс-феодалов против низов. Другим оружием стала армия нового типа.
В 1492 г. Колумб открыл Америку, и в XVI в. в Западную Европу хлынуло серебро и золото. Эти средства вкладывались прежде всего в военное дело. Результат — военная революция XVI в., возникновение новой формы военной организации, с которой низам было трудно справиться. Кроме того, открытие Америки, возникновение того, что К. Маркс назвал «мировым рынком», а И. Валлерстайн — «европейской мир-системой» и что по сути представляло собой систему нового международного — североатлантического — разделения труда, обеспечило верхам качественно новые возможности. Включившиеся в эту систему экс-феодалы и купцы резко улучшили свою сделочную социально-экономическую позицию по отношению к низам, поскольку теперь оперировали на более высоком уровне экономического пространства — макрорегиональном, чем низы, оставшиеся на локальном уровне, зависимом от макрорегионального.
В результате всех этих изменений к 1648 г. в Западной Европе у власти и на разных уровнях находилось 90% семей, правивших «полуостровом» в 1453 г. Таким образом, феодалы в своих классовых интересах демонтировали феодализм, чтобы сохранить власть, привилегии и богатство и в процессе этой борьбы создали новую систему. Капитализм, таким образом, есть побочный продукт борьбы феодалов за трансляцию себя в будущее в новом системном «обличье». Удивительно? Ничуть. Ведь писал же В.В. Крылов о том, что классовая борьба есть развитие производительных сил (прежде всего социальных) за пределами сферы производства.
Следующий кризис, о котором необходимо сказать — кризис поздней Античности, антично-рабовладельческой системы (IV-VI вв. н.э.). От позднефеодального этот кризис отличается многим. Отмечу главное. Во-первых, античное рабовладение было системой экстенсивной (экстенсивно-ориентированной), ей нужны были экспансия и наличие периферии. Интенсивно-ориентированный феодализм в этом не нуждался. Во-вторых, в ходе кризиса поздней Античности верхушка Западной Римской империи была уничтожена, рассеяна или поглощена верхушкой варварских племён. Между позднеантичными и раннефеодальными верхами отсутствует преемственность, а между концом Античности и началом феодализма — Тёмные века (VI-VIII вв. н.э.)
Позднеантичный кризис, в отличие от позднефеодального, — пример неудачных действий верхушки и краха системы вместе с этой верхушкой. Показательно также и то, что кризис феодализма, обернувшийся демонтажем, не уничтожил западную цивилизацию — капитализм стал (хотя и с нюансами) следующей стадией её развития, тогда как кризис антично-рабовладельческого общества стал крушением античной цивилизации, т.е. ещё и цивилизационным, в отличие от позднефеодального, кризисом (кризис «длинного XVI века» был внутрицивилизационным).
Третий кризис, о котором пойдёт речь (и третий тип кризиса) — верхнепалеолитический (25 тыс. — 10 тыс. лет до н.э.). Это, пожалуй, самый страшный — ресурсно-демографический (социобиосферный) — кризис. Он длился 15 тыс. лет, подвёл черту под несколькими сотнями тысяч лет палеолита и охватил почти всю планету, точнее, её населённую часть. Его результатом стало сокращение населения планеты на 80%, упадок и деградация общества и культуры. Выходом из кризиса верхнего палеолита стала так называемая «неолитическая революция» — возникновение земледелия, скотоводства, городов, классов и т.п., одним словом — Цивилизации.
Итак, перед нами три различных кризиса: системный формационный; системный формационно-цивилизационный (в узком, конкретном смысле термина «цивилизация») и системный социобиосферный, сменивший один тип «Игры Общества с Природой» (С. Лем) — Палеолит, на другой — Цивилизацию.
Глобализация (капиталов) — стала полной победой капитала, который превращается в электронный сигнал и преодолевает практически все ограничения (пространственные, социальные, политические); реальное не может контролировать виртуальное — разные уровни (а наоборот — возможно). Весь мир стал капиталистически-неолиберальным, включая СССР, Восточную Европу, Китай. Капитал(изм) везде! Победа! Однако как написал по другому поводу Н. Коржавин: «Но их бедой была победа. — За ней открылась пустота». Исчезла некапиталистическая зона и теперь капитал(изм) уже не может решать свои проблемы, вынося их вовне — некуда.
Куда ж бедному капитализму податься? Где искать источники для дальнейшего накопления? Только внутри самого себя. Но всё дело в том, что капитализм — это экстенсивно, а не интенсивно ориентированная система, он институционально «заточен» под экстенсив, и его переориентация, «перезагрузка Матрицы» требует демонтажа системообразующих элементов, т.е. самой системы и создания на её месте иной, которая типологически, эквивалентно-нишево будет похожа на феодализм, точнее, станет возвращением к принципам его организации на новом, более высоком витке «спирали развития» — с поправкой на то, что это будет уже не западный, не христианский и не локальный социум. Исчерпание земного пространства с глобализацией стало ещё одной, помимо классовой, причиной демонтажа капитализма.
Итак, демонтаж капитализма его верхушкой a la демонтаж феодализма в 1453-1648 гг. Но всё ли продумали властелины его колец и их интеллектуальная обслуга? У меня плохая новость для «демонтажников-высотников»: с капитализмом не получится так, как вышло с феодализмом — у феодализма не было периферии, наличие которой существенно меняет и суть кризиса, и процесс демонтажа, и вектор их развития. Включив в свои процессы, в мировой рынок огромные массы населения, всю планету, капитализм демографически вырастил свою афро-азиатскую и латино-американскую периферию так, как население самих этих регионов никогда не выросло бы.
И теперь эта капиталистическая периферия, по сути не нужная ядру так, как в «старые добрые капиталистические времена», просто так не отвяжется. Она давит на ядро, Юг проникает на Север, создаёт свои анклавы и подрывает его; то, что А.Дж. Тойнби-младший называл «союзом внутреннего и внешнего пролетариата», способствует периферизации ядра, его захвату периферией с прямой и явной угрозой если не смены, то существенной модификации элит, по крайней мере значительной их части. Таким образом, попытка демонтировать капитализм a la феодализм оборачивается кризисом не позднефеодального, а позднеантичного типа, а ещё точнее, комбинирует черты и качества обоих. Но это не всё. Есть ещё одна плоха новость.
Капитализм — глобальная, планетарная система, основанная на эксплуатации не только человека, но и природы. Включив в свои производственно-экономические процессы биосферу в целом, капитализм привёл её в состояние глобального экологического, а человечество — в состояние ресурсного кризиса. Типологически такого не было со времён верхнепалеолитического кризиса. При этом конечно, нынешний масштаб несопоставим с верхнепалеолитическим.
Таким образом, демонтаж капитализма развивается на фоне глобального биосферно-ресурсного кризиса, а к его позднефеодальному и позднеантичному кризисным качествам добавляется намного более тяжёлое по своему содержанию и последствиям — верхнепалеолитическое. Мы получаем кризис-матрёшку, кризис-домино, где один кризис влечёт за собой другой, более масштабный и разрушительный.
Чертами трёх кризисов, о которых шла речь, нынешний кризис-демонтаж капитализма не исчерпывается. Его кризис автоматически означает ещё несколько кризисов. Во-первых, это кризис западной цивилизации в том виде, в каком она сформировалась за последние тысячу лет. Во-вторых, это кризис христианства в самых разных его аспектах: частном (кризис протестантского отношения к труду на фоне стремительно растущих тенденций к гедонизму, потреблению, более или менее активному ничегонеделанию как верхов, так и низов), общем (кризис христианского типа личности), проектном.
В-третьих, кризис капитализма — это кризис Цивилизации, т.е. земной цивилизации в том виде, в каком он существует последние 10-12 тыс. лет (13653 года по индийской хронологии; 13542 года — по древнеегипетской и ассирийской; 10498-10499 по хронологии ольмеков и майя). Эпоху земной цивилизации я называю Эпохой (или Временем) Пирамид и Сфинкса: археологические данные последних десятилетий свидетельствуют, что возраст пирамид и особенно Сфинкса древнее, чем предполагалось, датируются эти сооружения 8-10 тысячелетиями до н.э. и построены по-видимому представителями цивилизации, предшествовавшей египетской
Мир Пирамид подходит к концу вместе с капитализмом. Научно-техническая революция (НТР), благодаря которой информационные (вещественные) факторы начинают господствовать над вещественными («материальными») — это не вторая промышленная революция, а нечто более серьёзное, сопоставимое по масштабу с неолитической.
Демонтаж капитализма открыл невиданный ящик невиданной Пандоры с невиданными последствиями.
Разумеется, от всего этого можно отмахнуться как от нагнетания страхов, от «черновидения» (Ст. Лем). Однако лучше жить по принципу «кто предупреждён, тот вооружён», чем стать жертвой «синдрома Сидония Аполлинария», т.е. в упор не видеть уже нависшей над головой угрозы.
Сохранились письма некоего Сидония Аполлинария. Он писал другу примерно следующее: «Я сижу у бассейна на своей вилле. Мы живем в чудесное время. Прекрасная погода. Все тихо. Стрекоза зависла над гладью воды. И так будет вечно!» Через три года варвары смели Рим!
Каковы варианты посткризисного развития — разумеется, если удастся выйти из кризиса минимально катастрофичным образом? Теоретически вариантов несколько — от высокотехнологичной цивилизации того типа, что описывал Иван Ефремов в «Туманности Андромеды», до футуроархаических империй того типа, что Лукас изобразил в «Звёздных войнах»: иными словами от Дара Ветера до Дарта Вейдера. Реально новая система скорее всего будет футуроархаической — мир сверхновых технологий будет соседствовать с миром неоархаических или даже неоварварских структур.
Как и в XIV-XVI вв., на планете будет мозаика различных форм социального, властного и экономического устройства. Это будет мир контрастов: рядом со сверхсовременными анклавами «регион-экономик» (Е. Омаэ) будут существовать демодернизирующиеся, архаичные и даже асоциальные зоны. Капиталистическая эпоха, особенно её модерновая фаза, будет казаться фантастическим временем, которое быстро мифологизируют. Темпы развития посткапиталистического, постцивилизационного мира будут заметно ниже, чем капсистемы, а возможно даже и Эпохи Пирамид в целом.
Скорее всего, Цивилизация была краткой экспонентой между двумя асимптотами — Палеолитом, и тем, что идёт на смену Цивилизации. Будущее — это не линейное продолжение эпохи капитализма и даже Эпохи Пирамид, это нечто другое, более сложное и более простое одновременно.
Развитие новой системы, а как и большинство социальных систем она просуществует 600, самое большее 1000 лет, будет протекать во всё менее благоприятных природных условиях, а потому вполне возможны, если не неизбежны дальнейшее нарастание варваризации и архаизации в разных частях планеты. В любом случае одной из важнейших задач людей этого неласкового будущего будет сохранение знаний и подготовка к природным катастрофам, прежде всего — к новому ледниковому периоду. Однако за это неласковое будущее XXIII-XXX (?) веков надо ещё будет побороться и в XXI — XXII вв., и сегодня.
Что можно сегодня противопоставить демонтажникам? Не так много, но и не так мало — волю и разум. Волю противопоставить их социал-дарвинистскому прогрессу этику брахманов и кшатриев, т.е. этике менял с их философией гешефта надо противопоставить этику воинов и жрецов (священников). Разум — это новое рациональное знание о мире. Новая этика и новое знание — вот щит и меч против цивилизации менял. Гарантирует ли это победу? Нет. Победа обретается в борьбе. Но это гарантирует волю к победе и достоинство как состояние ума и души. И надежду на то, что мы пройдём кризис, в который погружаются капитализм и западная цивилизация, что мы останемся на корабле, скользящем по волнам Океана Времени, в который погружается Эпоха Пирамид.