Геополитика. https://www.geopolitica.ru/bind/geopolitika

Основные моменты геополитического анализа

Завершая рассмотрение «геополитики глобального мира», мы можем отметить следующие моменты:

1. Глобальный мир является следствием небывалого историче­ского успеха цивилизации Моря. Используя историческую метафору, это можно уподобить тому, как если бы Третью Пуническую войну выиграли карфагеняне, захватили Рим, объединили бы под своим могуществом все Средиземноморье, и европейская история пошла бы по совершенно иному пути. Глобализм, мондиализм и глобализация обладают прозрачной геополитической природой: это идеология Левиафана, воплощаемая в жизнь.

2. Глобализм есть явление идеологическое. Как и любая идеология, глобализм структурируется по степени глубины вовлеченности в него:

– существует идеологическое ядро (мондиализм), которое прекрасно осознает принципы и цели глобализации, продвигает их в жизнь и несет за них историческую ответственность;

– есть промежуточный слой тех, для кого, в целом, глобализация симпатична и приемлема и кто старается в меру сил ее поддержать и продвинуть;

– есть гораздо более широкая прослойка людей, которая воспринимает глобализацию как нечто стихийное и само собой разумеющееся, и поэтому, не ставя ее под сомнения, двигается по ее течению;

– и есть огромные массы, вообще не осознающие, что с ними происходит в настоящий исторический период, податливые или сопротивляющиеся глобализации в силу пассивности и инерции.

3. Глобализация есть явление социологическое, поскольку формат общества существенно меняется в сторону парадигмы морского общества. Социальное пространство становится все более и более «ликвидным», «текучим» («пространство потоков»), непостоянным, меняющимся. Растет скорость информационного обмена. Пространство приобретает все более прозрачное и проницаемое качество, трение сокращается. Это находит выражение в развитии IT-среды, где процессы протекают мгновенно. Новое общество обладает свойствами «цивилизации Моря», но доведенными до их высшей концентрации.

4. Глобализация влечет за собой постгеополитику. В условиях маргинализации и фрагментаризации Суши как второго (или первого — если учитывать историческую последовательность) базового геополитического принципа на место классической геополитики приходит ее новая версия — «постгеополитика», которая выражает себя в разнообразных формах, часто «пародирующих» собственно геополитические методы или использующих геополитическую терминологию в неподходящем контексте. «Постгеополитика» может быть названа «постмодернистским симулякром» геополитики.

Оценка глобализации с позиции «цивилизации Суши»

Эти выводы вытекают из объективного и нейтрального анализа явления глобализации, развертывающегося на наших глазах. Однако на протяжении всего анализа глобализации мы описывали то, как это явление оценивается изнутри западной цивилизации, как оно осмысляется в самой «цивилизации Моря». И с этой позиции, действительно, никакого иного взгляда на нынешнее положение дел и на основные процессы, развертывающиеся в мире, быть не может. Нечто аналогичное мы встречаем на всех этапах западной цивилизации, которая во всех эпохи мыслила мир, исходя из абсолютной убежденности, в том, что западное осмысление мира универсально, истинно, научно, точно и адекватно. В определенном смысле Запад всегда сохранял определенный этноцентризм, имеющий, как мы показали, глубокие архаические корни.

И сегодняшняя претензия «цивилизации Моря» на глобальность, триумф и «конец истории» не содержит ничего принципиального нового. И в имперский, и в колониальный периоды Запад не сомневался, что обладает монополией на абсолютную и историческую истину — в чем бы она ни состояла: в догматике, сомнении или свободе.

Следовательно, несмотря на весь плотный и внушительный гипноз глобализации и ее самооценок, и даже ее критики, проистекающей из самого Запада и несущей на себе все следы его базовой парадигмы, мы можем взглянуть на глобализацию радикально иначе — на основании «геополитики Суши», вопреки утверждению современной западной цивилизации, что «с Сушей покончено» и «конец Евразии» наступил.

Если принять как рабочую гипотезу, что это утверждение слишком поспешно, что «конца Евразии» пока не наступило, что современный Heartland (в лице Российской Федерации) еще не является зоной, полностью подконтрольной центру глобального мира, еще не подвергся десуверенизации, прямой оккупации или установлению внешнего управления, и если мы суммируем «с позиции Суши» все те тенденции в мире, которые демонстрируют (в разных формах и с разной степенью интенсивности) волю к отторжению глобализации, мы сможем выстроить альтернативную геополитическую модель, определить ее принципы, перспективы и методы.

Так мы получим геополитику многополярного мира — мира, которого пока нет, но который вполне может быть. 

Геополитика Суши в глобальном мире

В предыдущем разделе мы рассматривали тематику глобализма, глобализации и мондиализма в перспективе, которая считается общепринятой и «конвенциональной». Но геополитический анализ этого явления показал, современный глобализм учитывает только одну из двух геополитических сил — талассократию, «цивилизацию Моря», претендующую на единственность, тотальность, нормативность и стремящуюся выдать себя за единственно возможное цивилизационное, социологическое и геополитическое состояние мира.

Мы увидели, что философия глобализма основывается на внутренней уверенности в универсальности именно западноевропей­ской системы ценностей, которая мыслится как резюме всего многообразного опыта человеческих культур на всех этапах их истории.

И, наконец, мы показали, что глобализация имеет в своих корнях активную идеологию (мондиализм) и влиятельные структуры, которые эту идеологию распространяют и внедряют в жизнь. Если учесть, что к последним относятся самые авторитетные интеллектуальные центры США (такие как CFR, неоконсерваторы), структуры высшего военного командования США и их аналитики (Оуэнс, Сибровски, Барнетт, Гарстка), международные олигархи (Джордж Сорос), ряд международных организаций (Бильдербергский клуб, Трехстороняя комиссия и т. д.) и бесчисленное количе­ство аналитиков, политиков, журналистов, ученых, экономистов, деятелей культуры и искусства, работников IT сектора, рассеянных по всему миру, то мы можем понять причину того, почему эта идеология кажется нам чем-то само собой разумеющимся. То, что подчас мы воспринимаем глобализацию как «объективный процесс», является следствием гигантской манипуляции общественным мнением и плодом тотальной информационной войны.

Поэтому описанная нами картина глобальных процессов является констатацией реального положения дел лишь отчасти. В таком описании присутствует значительная доля нормативного и императивного, волевого (идеологического) пожелания, чтобы все было именно так, а значит, оно основано на натяжках и стремлении выдать желаемое за действительное.

В этом разделе мы опишем иной взгляд на глобализацию и глобализм, который невозможен изнутри «цивилизации Моря», т. е. из стихии номинально «глобального мира». Такой взгляд не учитывается ни в антиглобализме, ни в альтерглобализме потому, что он отказывается от самих глубинных философских и идеологических оснований европоцентризма. Такой взгляд отбрасывает веру:

– в универсальность западных ценностей, в то, что западные общества прошли в своей истории единственно возможный путь, который предстоит пройти всем остальным странам;

– в прогресс как в непререкаемую поступательность исторического и социального развития;

– в то, что безграничное техническое, экономическое и материальное развитие и есть ответ на самые насущные нужды всего человечества;

– в то, что люди всех культур, религий, цивилизаций и этносов принципиально такие же, как люди Запада, и управляются теми же антропологическими мотивами;

– в безусловное превосходство капитализма над другими социально-политическими формациями;

– в безальтернативность рыночной экономики;

– в то, что либеральная демократия является единственно приемлемой формой политической организации общества;

– в индивидуальную свободу и индивидуальную идентичность как высшую ценность человеческого бытия;

– в либерализм как в исторически неизбежную, приоритетную и оптимальную идеологию.

Иными словами, мы переходим на позиции «цивилизации Суши» и рассматриваем сегодняшний момент мировой истории с точки зрения «геополитики-2», или талассократической геополитики, как эпизод «великой войны континентов», а не как ее завершение.

Разумеется, трудно отрицать, что современный момент исторического развития демонстрирует ряд уникальным черт, которые при желании можно интерпретировать как победу Моря над Сушей, Карфагена над Римом, Левиафана над Бегемотом. Действительно, никогда в истории «цивилизация Моря» не достигала таких серьезных успехов и не простирала мощь и влияние своей парадигмы в таких масштабах. Конечно, «геополитика-2» признает этот факт и заложенные в нем последствия. Но она ясно отдает себе отчет в том, что глобализацию можно интерпретировать и иначе — а именно, как серию побед в сражениях и битвах, но не как окончательный выигрыш войны.

Здесь напрашивается одна историческая аналогия: когда в 1941 г. германские войска подступали к Москве, можно было посчитать, что все потеряно и конец СССР предрешен. Нацистская пропаганда именно так и комментировала ход войны: на оккупированных территориях создается «новый порядок», работают органы власти, создаются экономические и политические инстанции, налаживается социальная жизнь. Но советский народ продолжал ожесточенное сопротивление — как на всех фронтах, так и в тылу противника, планомерно двигаясь к своей цели и к своей победе.

В геополитическом противостоянии Моря и Суши сейчас именно такой момент. Внутри «цивилизации Моря» информационная политика выстроена так, чтобы ни у кого не зародилось сомнения, что глобализм есть свершившийся факт и глобальное общество в основных чертах состоялось, что все преграды отныне носят технический характер. Но с определенных концептуальных, философ­ских, социологических и геополитических позиций все это можно оспорить, предложив совершенно иное видение ситуации. Все дело в интерпретации. Исторические факты не имеют смысла без интерпретации. Точно так же и в геополитике: любое положение дел в сфере геополитики имеет смысл только в той или иной интерпретации. Глобализм сегодня интерпретируется почти исключительно в атлантистском ключе. И тем самым в него вкладывается «мор­ской» смысл. Взгляд с позиции Суши меняет не положение дел, но его смысл. А это во многих случаях имеет решающее значение.

Далее мы представим взгляд на глобализацию и глобализм с позиции Суши — геополитический, социологический, философский и стратегический.

Основания для существования «геополитики-2» в глобальном мире

Чем можно обосновать саму возможность взгляда со стороны Суши на глобализацию, при том, что, как мы показали, структура глобального мира предполагает маргинализацию и фрагментаризацию Суши?

Для этого есть несколько оснований.

1. Человеческий дух (сознание, воля, вера) всегда способен сформулировать свое отношение к любому окружающему явлению. И даже если это явление представляется необоримым, всеобъемлющим, «объективным», его можно принять или отвергнуть, оправдать или осудить. В этом состоит высшее достоинство человека и его отличие от животных видов. И если человек отвергает и осуждает нечто, он вправе строить стратегии преодоления в любых, самых тяжелых и непреодолимых, ситуациях и состояниях. Наступление глобального общества может быть принято и одобрено, а может быть отторгнуто и осуждено. В первом случае мы плывем по воле волн истории, во втором — ищем «точки опоры», чтобы остановить этот процесс. История делается людьми, и дух здесь играет центральную роль. Следовательно, существует теоретическая возможность создания теории, радикально противоположной тем взглядам, которые выстраиваются на основе «цивилизации Моря» и принимают основные парадигмы западного взгляда на вещи, ход истории, логику смены социально-политических ситуаций.

2. Геополитический метод позволяет идентифицировать глобализацию как субъективный процесс, связанный с успехами одной из двух глобальных сил. Как бы «маргинальна и фрагментаризирована» ни была Суша, она имеет за собой серьезные историче­ские основания, традиции, опыт, социологические и цивилизационные предпосылки. Геополитика Суша выстроена не на пустом месте: это традиция, обобщающая фундаментальные историче­ские, географические и стратегические тенденции. Поэтому даже на теоретическом уровне оценка глобализации с позиции «геополитики-2» абсолютно правомочна.

3. Точно так же, как в центре глобализации стоит ее «субъект» (мондиализм и его структуры), у цивилизации Суши может быть и есть свое субъектное воплощение. Несмотря на гигантский мас­штаб и массивные формы исторической полемики цивилизаций, мы имеем дело, в первую очередь, с противостоянием умов, идей, концепций, теорий, а лишь затем — материальных вещей, аппаратов, технологий, финансов, вооружений и т. д.

4. Процесс десуверенизации национальных государств пока не стал необратимым, и элементы Вестфальской системы частично сохраняются. Это значит, что ряд национальных государств в силу определенных соображений все еще может делать ставку на проведение сухопутной стратегии, т. е. может полностью или частично отвергнуть глобализацию и парадигму «цивилизации Моря». Примером этого является Китай, который балансирует между глобализацией и собственной сухопутной идентичностью, жестко следя за тем, чтобы общее равновесие сохранялось и из глобальных стратегий было заимствовано только то, что укрепляет Китай как суверенное геополитическое образование. То же самое можно сказать и о тех государствах, которые США приравняли к «оси зла» (Иран, Куба, Северная Корея, Венесуэла, Сирия и др.). Конечно, угроза прямого вторжения войск США дамокловым мечом весит над этими странами (по примеру Ирака или Афганистана), а изнутри они непрерывно подвергаются тонким сетевым атакам. Но в настоящий момент их суверенитет сохраняется, что делает их привилегированными зонами для развития цивилизации Суши. Сюда же можно отнести ряд колеблющихся стран — таких, как Индия, Турция и др., которые, будучи значительно вовлечены в орбиту глобализации, сохраняют самобытные социологические черты, приходящие в противоречие с официальными установками правящих режимов. Такая ситуация свойственна многим азиатским, латино­американским и африканским обществам.

5. И, наконец, самое главное — нынешнее состояние Heart­land’а. От него зависит, как мы знаем, господство над миром, реальность или эфемерность однополярной глобализации. Heartland в 1980–90-е гг. фундаментально сократил зону своего влияния. Из него вышли последовательно два геополитических пояса — Восточная Европа (страны которой входили в «социалистический лагерь, «Варшавский договор», СЭВ и т. д.) и Союзные Республики СССР. К середине 1990-х в Чечне началось кровавое тестирование возможности дальнейшего членения России на «национальные республики». Эта фрагментация Heartland’а вплоть до мозаики марионеточных несамостоятельных государств на месте России должна была стать финальным аккордом построения глобального мира и «конца истории», после чего говорить о Суше и «геополитике-2» было бы гораздо сложнее. Heartland имеет центральное значение в возможности стратегической консолидации всей Евразии и, следовательно, «цивилизации Суши». Если бы процессы, происходящие в России в 1990-е гг. пошли своим чередом и ее распад продолжился бы, ставить под вопрос глобализацию было бы намного труднее. Но в России с конца 1990-х — начала 2000-х гг. произошел перелом, распад был остановлен; федеральная власть восстановила контроль над мятежной Чечней. В. Путиным была проведена правовая реформа субъектов Федерации (связанная со снятием статьи о «суверенитете», с назначением губернаторов из центра и т. д.), которая укрепила вертикаль власти в пространстве всей России. Начали набирать обороты интеграционные процессы в СНГ. В августе 2008 г. в ходе пятидневного конфликта России с Грузией Россия установила прямой стратегический контроль над территориями, находящимися за пределом Российской Федерации (Южная Осетия, Абхазия), и признала их независимость, несмотря на огромную поддержку Грузии со стороны США и стран НАТО и давление международного общественного мнения. В целом Россия как Heartland с начала 2000-х гг. приостановила процессы самораспада, укрепила энергетику, упорядочила вопросы поставки энергоресурсов за рубеж, отказалась от практики одностороннего сокращения вооружений, сохранив свой ядерный потенциал. При этом влияние сети геополитической агентуры атлантизма и мондиализма на политическую власть и принятие стратегических решений качественно ослабло, укрепление суверенитета было осмыслено как первоочередная задача, и интеграция России в ряд глобалистских структур, угрожающих ее самостоятельно­сти, была приостановлена. Одним словом, Heartland продолжает оставаться основой Евразии, ее «ядром» (Core) — ослабленным, понесшим серьезнейшие потери, но все же существующим, независимым, суверенным, способным проводить политику если не в глобальном, то в региональном масштабе. В своей истории Россия несколько раз падала еще ниже: удельная раздробленность начала XIII в., Смутное время, события 1917–1918 гг. показывают нам Heartland в еще более плачевном и ослабленном состоянии. Но всякий раз через какой-то срок Россия оживала и возвращалась на орбиту своей геополитической истории. Сегодняшнее состояние России трудно признать блестящим или даже удовлетворительным с геополитической (евразийской) точки зрения. Но главное — Heartland существует, он относительно самостоятелен, и следовательно, мы имеем теоретическую и практическую базу для того, чтобы объединить все предпосылки для выработки ответа со стороны Суши на явление однополярной глобализации и воплотить их в жизнь.

Таким ответом Суши на вызов глобализации (как триумфа «цивилизации Моря») является многополярность как теория, философия, стратегия, политика и практика.

Многополярность как проект миропорядка с позиции Суши

Многополярность представляет собой резюме «геополитики-2» в актуальных условиях развертывания глобальных процессов. Это чрезвычайно емкое понятие, требующее досконального рассмотрения.

Многополярность (multipolarism) — это реальная антитеза однополярности во всех ее проявлениях: жестком (империализм, неоконсы, прямая доминация США), мягком («многосторонность», multilateralism) и критическом (альтерглобализм, постмодернизм, неомарксизм).

Жесткая версия однополярности (радикальный американский империализм) основана на том, что США заявляют себя как последний оплот мирового порядка, процветания, комфорта, безопасно­сти и развития, окруженный хаосом недоразвитых обществ. Многополярность утверждает прямо противоположное: США — это существующее среди многих других национальное государство, чьи ценности сомнительны (или, по крайней мере, относительны), претензии диспропорциональны, аппетиты чрезмерны, методы ведения внешней политики неприемлемы, а технологический мессианизм губителен для культуры и экологии всего мира. В этом смысле многополярный проект является жесткой антитезой США как инстанции, которая методично строит однополярный мир, и нацелен на то, чтобы категорически не допустить, сорвать и предотвратить это строительство.

Мягкая версия однополярности провозглашается действующей не только от имени США, но от имени «человечества», при том, что под ним понимается исключительно Запад и те общества, которые согласны с универсальностью западных ценностей. «Мягкая однополярность» призывает не навязывать силой, а убеждать, не принуждать, а объяснять выгоды, которые народы и страны получат от вступления в глобализацию. Здесь полюсом выступает не одно национальное государство (США), а западная цивилизация в целом как квинтэссенция всего человечества.

Такая, как ее иногда называют, «многосторонная» однополярность (multilateralism, многосторонность) отвергается многополярностью, считающей, что западная культура и западные ценности представляют собой лишь один ценностный набор среди многих иных, одну культуру среди разных других культур, что культуры и ценностные системы, построенные на совершенно иных принципах, имеют полное право на существование, и поэтому у Запада в целом и у тех, кто разделяет его ценности, нет никаких оснований настаивать на универсальности демократии, прав человека, рынка, индивидуализма, личной свободы, секулярности и т. п. и строить на базе этих нормативов глобальное общество.

Против альтерглобализма и постмодернистского антиглобализма многополярность выдвигает тезис о том, что капиталистиче­ская фаза развития и построение глобального капитализма в мировом масштабе не является необходимой фазой развития общества, и само такое убеждение есть произвол и стремление навязать разным обществам один единственный сценарий истории. В то же время смешение человечества в единый мировой пролетариат является не путем к лучшему будущему, а побочным и абсолютно отрицательным эффектом глобального капитализма, не открывающим никаких новых перспектив и ведущим лишь к деградацию культур, обществ и традиций.

Если у народов и есть шансы организовать эффективное сопротивление мировому капитализму, так только там, где социалистические идеи сочетаются с элементами традиционного общества (архаическими, аграрными, этническими и т. д.), как это было в истории СССР, Китая, Северной Кореи, Вьетнама и имеет место сегодня в некоторых странах Латинской Америки (например, в Боливии, Венесуэле, на Кубе и т. д.).

Далее, многополярность — это совершенно иной взгляд на пространство земли, нежели биполярность, двухполюсный мир.

Многополярность представляет собой нормативный и императивный взгляд на нынешнюю ситуацию в мире с позиции Суши и качественно отличается от той модели, которая преобладала в Ялтинском мире в эпоху «холодной войны».

Двухполюсный мир строился по идеологическому принципу, где в качестве полюсов выступали две идеологии — социализм и капитализм. Социализм как идеология не ставил под вопрос универсализм западноевропейской культуры и представлял собой социо-культурную и политическую традицию, уходящую корнями в европейское Просвещение. В определенном смысле капитализм и социализм конкурировали между собой как две версии Просвещения, две версии прогресса, две версии универсализма, две версии западноевропейской социально-политической мысли.

Социализм и марксизм вошли в резонанс с определенными параметрами «цивилизации Суши» и поэтому победили не там, где предполагал Маркс, а там, где он эту возможность исключал — в аграрной стране с преобладающим укладом традиционного общества и имперской организацией политического пространства. Другой случай (самостоятельной) победы социализма — Китай — представлял собой также аграрное, традиционное общество.

Многополярность оппонирует однополярности не с позиции одной идеологии, которая могла бы претендовать на второй полюс, но с позиции многих идеологий, многих культур, мировоззрений и религий, которые (каждая — по своим причинам) не имеют ничего общего с западным либеральным капитализмом. В ситуации, когда Море имеет единое идеологическое выражение (правда, все более уходящее в сферу подразумеваний, а не открытых деклараций), а сама Суша не имеет такового, представляя собой несколько различных мировоззренческих и цивилизационных ансамблей, многополярность предлагает создание единого фронта Суши против Моря

Многополярность отличается и от консервативного проекта сохранения и укрепления национальных государств. С одной стороны, национальные государства в колониальную и в постколониальную эпохи отражают в своих структурах западноевропейское понимание нормативного политического устройства (игнорирующего религиозные, социальные, этнические, культурные особенности конкретных обществ), т. е. сами нации частично являются продуктами глобализации. А с другой стороны, из двухсот пятидесяти шести стран, официально числящихся сегодня в списке ООН, только незначительная часть способна при необходимости отстоять свой суверенитет самостоятельно, не входя в блок или альянс с другими странами. Это значит, что не каждое номинально суверенное государство можно считать полюсом, т. к. степень стратегиче­ской свободы у подавляющего большинства из признанных стран ничтожна. Поэтому укрепление Вестфальской системы, которая по инерции существует и сегодня, не является задачей многополярности.

Многополярность, будучи противоположностью однополярности, не призывает ни к возврату к двухполюсному миру на идеологической основе, ни к закреплению порядка национальных государств, ни к простому сохранению статус кво. Все эти стратегии будут играть только на руку центрам глобализации и однополярности, т. к. у них есть проект, план, цель и рациональный маршрут движения в будущее, а все перечисленные сценарии в лучшем случае являются призывом к замедлению процесса глобализации, а в худшем (например, проект восстановления двуполярности на идеологической основе) выглядят как ностальгия или безответственные фантазии.

Многополярность — это вектор геополитики Суши, обращенный в будущее. Он основывается на социологической парадигме, чья состоятельность исторически доказана в прошлом, реалистично учитывает сложившееся в современном мире положение дел и основные тенденции и силовые линии его вероятных трансформаций. Но многополярность выстраивается как проект, как план того миропорядка, который только еще предстоит создать.

Неразработанность теории многополярности

Несмотря на то, что термин «многополярность» в последнее время довольно часто употребляется в политических и международных дискуссиях, его значение довольно размыто и неконкретно. Различные политические круги и отдельные аналитики вкладывают в него разный смысл. Основательные исследования и солидные научные монографии, посвященные многополярности, можно пересчитать по пальцам 1. Даже серьезные статьи на эту тему довольно редки 2. Причина этого вполне понятна: параметры нормативного политического и идеологического дискурса в глобальном масштабе сегодня задают США и страны Запада и по этим правилам можно обсуждать все, что угодно, но только не наиболее острые и болезненные вопросы. Даже те, кто считают, что однополярность была лишь «моментом3» в 1990-е гг. и сейчас происходит переход к новой неопределенной модели, готовы обсуждать любые версии, но только не «многополярную». Так, например, современный глава CFR Ричард Хаасс говорит о «не-полярности» (No-Polarity), имея в виду такую стадию глобализации, где потребность в наличии жесткого центра отпадет сама собой4. Подобные ухищрения объясняются тем, что одной из задач глобализации является, как мы видели, маргинализация «цивилизации Суши». А поскольку многополярность может быть только формой активной стратегии «цивилизации Суши» в новых условиях, то обращение к ней в общем глобальном контексте Западом, задающим тон в структуре политического анализа, не приветствуется. Тем более не следует ожидать, что конвенциональные идеологи Запада возьмутся за разработку теории многополярности.

Логично было бы предположить, что теория многополярности будет выстраиваться в тех странах, которые открыто провозглашают ориентацию на многополярный мир как основной вектор своей внешней политики. К числу таких стран относятся Россия, Китай, Индия и некоторые другие. Кроме того, обращение к многополярности можно встретить в текстах и документах некоторых европейских политических деятелей (например, бывшего министра иностранных дел Франции Юбер Видрин5). Но в данный момент и в этой области мы едва ли можем найти нечто большее, чем материалы нескольких симпозиумов и конференций с довольно смутными формулировками. Приходиться констатировать, что тема многополярности должным образом не осмысливается и в тех странах, которые ее провозглашают в качестве своей стратегической цели, не говоря уже об отсутствии внятной и цельной «теории многополярности».

Тем не менее на основании геополитического метода с позиции «цивилизации Суши» и с учетом анализа явления глобализма вполне можно сформулировать некоторые безусловные принципы, которые должны лечь в основание теории многополярности, когда дело дойдет до ее более систематизированной и развернутой разработки.

Многополярность: геополитика и мета-идеология

Наметим теоретические источники, на основании которых должна строиться полноценная теория многополярности.

Основой этой теории в актуальных условиях может быть только геополитика. Никакая религиозная, экономическая, политическая, социальная, культурная или экономическая идеология не способна в данный момент сплотить критическую массу стран и обществ, относящихся к «цивилизации Суши» в единый планетарный фронт, необходимый для того, чтобы составить серьезную и эффективную антитезу глобализму и однополярного миру. В этом и состоит специфика исторического момента («момента однополярности»6): у доминирующей идеологии (глобального либерализма/постлиберализма) нет симметричной оппозиции на ее собственном уровне. Поэтому надо обратиться к геополитике напрямую, взяв принцип Суши, Land Power вместо оппонирующей идеологии. Это возможно лишь в том случае, если в полной мере будут осознаны социологическое, философское и цивилизационное измерения геополитики.

Для доказательства этого утверждения нам послужит «цивилизация Моря». Мы видели, что матрица этой цивилизации встречается не только в Новое время, но и в талассократических империях древности, например, в Карфагене, античных Афинах или Венецианской республике. В рамках самого современного мира атлантизм и либерализм обретают полное превосходство над другими тенденциями далеко не сразу. Мы можем проследить определенную концептуальную последовательность: как «цивилизация Моря» (как геополитическая категория) движется сквозь историю, через серию социальных формаций, принимая разные формы, пока не находит своего наиболее законченного и совершенного выражения в идее глобального мира, где ее внутренние установки становятся доминирующими в планетарном масштабе. Идеология современного мондиализма есть только историческая форма более общей геополитической парадигмы. И между этой (возможно, наиболее совершенной) формой и геополитической матрицей существует прямая связь.

В случае «цивилизации Суши» аналогичной симметрии не существует. Идеология коммунизма лишь частично (за счет героизма, коллективизма и антилиберализма) резонировала с геополитиче­скими установками «сухопутного» общества, да и то только в случае евразийского СССР и в меньшей степени Китая, т. к. другие аспекты этой идеологии (прогрессизм, техника, материализм) плохо вписывались в структуру ценностей «цивилизации Суши». И сегодня даже в теории коммунизм не может выполнять той мобилизующей идеологической функции, которую он выполнял в ХХ в. в планетарном масштабе. С идеологической точки зрения Суша действительно расколота на фрагменты, и в ближайшее время едва ли мы можем ожидать появления какой-то новой идеологии, способной симметрично противостоять либеральному глобализму.

Но сам геополитический принцип Суши ничего не утрачивает в своей парадигмальной структуре. Именно он и должен быть взят в качестве фундамента для построения теории многополярности. Эта теория должна обращаться напрямую к геополитике, черпать из нее принципы, идеи, методы и термины. Это позволит иначе отнестись и к широкому спектру существующих неглобалистских и контр-глобалистских идеологий, религий, культур и социальных течений. Им совершенно не обязательно трансформироваться в нечто единое и систематизированное. Они вполне могут оставаться локальными или региональными, но быть интегрированными в общий фронт противостояния глобализации и доминации «цивилизации Запада» на метаидеологическом уровне, на уровне парадигмы «геополитики-2». И этот момент множественности идеологий заложен уже в самом термине «много-полярность» — и не только в рамках стратегического пространства, но и в области пространства идеологического, культурного, религиозного, социального, экономического).

Многополярность есть не что иное, как продление «геополитики-2» («геополитики Суши») в новую среду, характеризуемую наступлением глобализма (как атлантизма) на качественно новом уровне и в качественно новых пропорциях. Никакого другого смысла у многополярности просто не может быть.

Геополитика Суши и ее основные вектора, спроецированные на современные условия, является осью многополярной теории, на которую нанизываются все остальные аспекты этой теории. Эти аспекты составляют философскую, социологическую, ценностную, экономическую, этическую стороны этой теории. Но все они так или иначе сопряжены с осознанной в углубленно социологическом ключе структурой «цивилизации Суши» и с прямым смыслом самого понятия «многополярности», которое отсылает нас к принципам плюральности, множественности, неуниверсальности, дифференцированности.

---