Книга II. ГЕОПОЛИТИКА ГЛОБАЛЬНОГО МИРА https://www.geopolitica.ru/bind/geopolitika

Многозначность термина «глобализм»

Во второй части книги мы рассмотрим с геополитической точки зрения такое явление, как глобализация. Для того чтобы применить к глобализации геополитический инструментарий, необходимо предварительно дать ее более или менее развернутое описание.

Глобализация есть процесс объединения всех обществ, стран, народов, культур, экономики земли в некое единое интегрированное образование.

Синонимами глобализации выступают такие понятия, как «планетаризм», «глобализм», «мондиализм» и производные от них. Разные исследователи совершенно по-разному трактуют не только различия между этими терминами, но и заложенный в них смысл, поэтому для того чтобы составить представление о глобализации, необходимо рассмотреть целый ряд авторов, толкующих ее смысл, природу и характер.

Костас Акселос: планетарные блуждания бытия

Одним из первых осмыслить процесс глобализации предложил греческий философ Костас Акселос (1924–2010), сочетавший в своем творчестве влияния Маркса, Ницше, Гераклита и Хайдеггера. В книге «К планетарному мышлению» 1 К. Акселос описывает те основы, на которых, по его мнению, будет построено общество завтрашнего дня и утверждает, что они будут иметь планетарный, глобальный мировой характер, включающий в себя все человеческие общества и культуры. При этом основное внимание К. Акселос уделяет философской подоплеке глобализации, которую он сводит к фундаментальной проблеме мира как особого метафизического явления.

Необходимость объединения человечества в общем социальном контексте Акселос выводит из единой модели феноменологии восприятия человеком окружающего бытия. Единство человечества обосновывается, согласно ему, единством бытия. Но само бытие Акселос понимает в духе Хайдеггера — как развертывание, «открытие», обнаружение динамического начала переливов наличия и отсутствия. Акселос указывает на греческую этимологию слова «планета», которое происходит от глагола «πλαζειν», что означает «блуждать». Под «планетами» греки понимали перемещающиеся (блуждающие) небесные тела. «Блуждание», по Акселосу, становится главным свойством «планетарности» и в этимологическом, и в философском смысле. В духе Хайдеггера и Гераклита он считает, что наиболее постоянным свойством бытия является его непостоянство — бытие ускользает от любых попыток его строго зафиксировать и порождает диалектические игры отчуждений и сближений, дифференциаций и интеграций, революций и реакций. Бытие блуждает, и человечество, распознавшее это, также призвано стать планетарным — т. е. блуждающим. Трилогию своих книг «Маркс как мыслитель техники» 2, «Гераклит и философия3» и «К планетарному мышлению»4 Акселос называет «трилогией блуждания».

Такое понимания мира приводит Акселоса к фундаментальному началу в его философии — к понятию «игры». Этой теме он по­свящает наиболее знаменитую свою книгу «Игра мира»5. Мир как блуждание одновременно есть мир как игра. Игру Акселос понимает как «предонтологическое» начало, т. е. то, что предшествует логическому мышлению с его четкими дистинкциями. В игре дей­ствуют более гибкие правила, открытые ряды, причудливо сходящиеся и расходящиеся по неуловимой жизни силы, энергии внутренней мощи. Бытие проявляет себя как игра — подобно «вечно­сти», которую любимый Акселосом философ Гераклит уподобил «играющему ребенку». Игру как принцип открытия бытия Акселос противопоставляет закрытым обществам — нациям, государ­ствам, культурам, религиям, поскольку каждая из этих инстанций претендует на то, чтобы «приватизировать» бытие и мир, установить безраздельную власть над фрагментом, попавшим в зону их контроля, и остановить свободную игру блуждающего бытия, поместив его в узкие, фиксированные политические, идеологические, экономические и др. границы. Человек у Акселоса есть одновременно и игрок, и игрушка, и сама игра в ее самосознании, в ее встрече с самой собой6.

История человеческого общества подводит его к осознанию бытия как игры и влечет за собой соединение человечества в концентрации на всеобщей открытости мира — в этом ключе Акселос трактует и Маркса, и Ницше, и Хайдеггера. При этом в последних своих работах 7 он критически оценивал практику современной глобализации, утверждая, что она упускает из виду главное — процесс интеграции мира проходит чисто технически и отчужденно, исключая самое главное: открытость миру, мир как таковой. Это планетаризация без планетарного чувства (блуждающего бытия), «мондиализация» (от французского «le monde», дословно «мир») без «мира».

Ойген Финк: игра как символ мира

Понятия мира и игры сходятся воедино и у другого выдающегося философа ХХ в., феноменолога, последователя Э. Гуссерля и М. Хайдеггера Ойгена Финка (1905–1975). Идеи Финка оказали решающее влияние на «планетарное понимание философии» Костаса Акселоса. В своей книге «Игра как символ мира» 8 Финк показывает, что понятие «мира» как таковое является одним из самых сложных в человеческой философии, культуре, речи и т. д. Приобретая опыт мира, человек становится самим собой. Мир, по О. Финку, не состоит из совокупности всех вещей, расположенных вокруг человека и внутри него. Мир есть тонкая и постоянно ускользающая целостность, которая и дает вещам основу для их явления, и отпускает их в стихию небытия в том смысле, в каком они представляют собой нечто конкретное и фиксированное. В этом и состоит суть игры мира: целостность мира развертывает вещи и укрывается за ними и от них, чтобы, предоставленные сами себе, эти вещи растворились бы в стихии времени и дали место другим. Но человек, в отличие от других существ, способен видеть не только отдельные вещи, фрагменты и сингулярности, но и схватить сам мир в целом. Благодаря этому опыту, человек становится самим собой: местом встречи множества вещей мира с миром как таковым9.

Такое понимания «мира», «целого», «всего» соответствует главной теме философии Хайдеггера — теме бытия.

---

Анри Лефевр: глобальное производство пространства

С другой стороны подходит к проблеме единого мира французский философ и социолог (бывший марксист, сохранивший симпатии к «левой» идеологии до конца жизни) Анри Лефевр (1901–1991). А. Лефевр был одним из редких марксистов, кто уделил большое внимание фактору пространства. С его точки зрения, ключом к производственным отношениям, а значит, и к самой стихии власти, является организация пространства, которая представляет собой прямое воплощение самой сущности политической экономии. Исследование этой темы привело его к главной формуле его трудов. «Производство пространства» — с таким названием вышла книга, считающаяся сегодня классическим произведением в этой области10. А. Лефевр утверждает, что производство пространства есть «воспроизводство социальных отношений производства». Смысл понятия «производство пространства» состоит в следующем:

– любая социальная система, основанная на фиксации экономических отношений и основанных на них отношений власти (марксистский подход), выражает себя не как абстрактная концепция, а как пространственная реальность, воплощенная в организации селенья, города, государства и т. п;

– только в этом случае власть и политика воспринимаются как нечто «объективное» и «реальное»;

– поэтому власть всегда есть власть над пространством и в пространстве;

– анализ структуры политического пространства и есть проникновение в сущность экономических и политических отношений;

– производство, порождающее диалектику экономико-политической истории, есть в первую очередь производство пространства, и в этом производстве сосредоточены основные силовые линии.

Далее, Лефевр рассматривает три типа пространства:

1) естественное или «абсолютное» пространство (сфера непо­средственно воспринимаемого);

2) представленное или теоретизированное пространство (сфера понятийного) и

3) пространственно воображаемое время (сфера проживаемого).

Между ними развертываются диалектические соотношения. Власть создает понятийное пространство и помещает его в естественное пространство, и эта комбинация становится экзистенциальной зоной проживания общества. Ярче всего это выражено в структуре города, изучению которой Лефевр посвятил много работ: «Город­ская революция»11, «Право на город»12 и др. Город есть произведенное пространство по преимуществу — одновременно экономически и политически. Поэтому корректный социологический анализ города является сам по себе важнейшей философской процедурой расшифровки наложения трех пространств друг на друга и выяснения того, как через них и в них реализуются производственные и властные отношения. Cогласно Лефевру, революционные — социалистические, коммунистические — практики должны иметь, в первую очередь, пространственное выражение и пространственные формы13. Они должны вписываться в городское пространство (как концентрированное выражение промышленного капитализма).

А. Лефевр прослеживает этапы производства пространства и историческую судьбу городов и замечает, что сегодня капитализм вступает в урбанистическую стадию. Это означает, что все пространство земли, включая сельскую местность и пустынные территории, структурируется по модели индустриального города. По сути, это означает превращение планеты в город, а человечества — в горожан. Здесь можно заметить прямую этимологическую связь между понятиями город (греч. «πόλις», немецкое «Burg», латинское «civis/urbs»), гражданин/горожанин (лат. «civilis»), буржуа (изначально дословно «житель Burg’а», т. е. «горожанин), политика (от греч. «πόλις», как преимущественное занятие горожан), цивилизация (латинское «civis»), урбанизация(латинское «urbs»). С точки зрения производства пространства все эти явления связаны не только исторически и этимологически, но и концептуально. Планета, по Лефевру, становится урбанистической и, следовательно, ее природное пространство концептуально организуется буржуазным мировоззрением, на основе чего складывается единая цивилизация и мировое «гражданское общество», объединенное общей глобальной политикой. И в таком качестве новое пространство переживается людьми как историческая данность.

Поэтому глобальный мир есть высшая форма капиталистиче­ского производства, вершина власти капитала и его выражение в структуре мирового пространства.

Вильфрид Десан: императив глобального взгляда и планетарные личности

Антропологические темы глобального мира развивает другой автор, Вильфрид Десан (1908–2001). В. Десан исходит из постулирования такого явления, как «целое» («totum»). Отдельные индивидуумы, страны, культуры и цивилизации всегда представляют собой только «часть». Все явления истории индивидуальны и, значит, частичны и с точки зрения их бытия, и с точки зрения их осмысления. Исходя из «целого» и в стремлении к его достижению, согласно Десану, надо строить диалог, в развитии которого через адаптацию друг к другу разновеликих и разноплановых единичностей может реализоваться и раскрыться в должной мере «totum».

Для того чтобы «целое» начало складываться, необязательно интегрировать полностью всех и вся на практике. Достаточно, если теоретически будет выстроена структура «глобального взгляда» на проблемы и будут воспитаны «планетарные личности»14, которые смогут подняться над частными культурными и цивилизационными позициями и сделать точку зрения «целого» своей жизненной установкой.

Десан считает, что «планетарные личности» должны стать «спасителями целого». В качестве прообразов таких личностей он перечисляет святых, дипломатов и космополитов: каждый из них на свой лад находит пути для того, чтобы порвать с локальной идентичностью и сформировать глобальную идентичность.

По Десану, следующему феноменологическому методу Гуссерля, глобальная среда или глобальный феномен должны привести к возникновению планетарного «жизненного мира», в котором, с одной стороны, будет выстроена общая экзистенциальная база, а с другой, будут преодолены противоположности в идеологии, теологии, этике, антропологии и т. д.

Идеи Десана созвучны теориям более ранних авторов, выдвигавшим сходные идеи интеграции человечества: это русские философы В.С. Соловьев (концепция «всеединства»), Н.Ф. Федоров (философия «общего дела»), ученый-естественник В.И. Вернадский (теория ноосферы), французский католический философ Тейяр де Шарден и др.

---