§ 4. Геополитика Суши: неоевразийский синтез https://www.geopolitica.ru/bind/geopolitika#_ftn144

А.Дугин

Конец Ялтинского мира и второе рождение геополитики

С распадом СССР и крушением идеологии марксизма-ленинизма человечество вступило в совершенно новую фазу. Изменились базовые стратегические и идеологические условия Большой игры.

Ялтинский мир, основанный на конкуренции двух идеологий и двух политических пространств, сконфигурированных на основе этих идеологий, упорядоченных, контролируемых и консолидированных устойчиво сложившимися методами, стремительно рухнул. Начался бурный передел зон влияния и этап радикально новой организации политического пространства планеты.

В конце 80-х--начале 90-х годов XX века геополитика переживает планетарный ренессанс: новая стратегическая карта мира требует объяснения, упорядочивания, структуризации и собственно организации. Все это происходит не само собой, но выстраивается людьми, которым необходимы планы, проекты, «дорожные карты» и общий алгоритм действий. Идеология, которая сводилась к формуле «капитализм или социализм», почти мгновенно утратила свою релевантность в тот момент, когда Россия отказалась от социализма. Поэтому и Москва потеряла структуру геополитического осмысления происходящих событий как в России, так и за ее пределами, и Запад утратил упрощенную модель объяснения мировых процессов, основанную на необходимости усиливать позиции в конкуренции двух систем.

Победа Запада в «холодной войне» и стремительная самоликвидация «восточного лагеря», а затем и СССР, идеологически разоружила как выигравших, так и проигравших. Россия не имела идейной базы для определения своего дальнейшего поведения в мире, для реорганизации своего политического пространства, а Запад не мог по инерции продолжать давить на Россию, «наказывать за прошлое», поскольку СССР Горбачева и Россия Ельцина сдались добровольно, лишь формально не признав своего поражения и не допустив полной оккупации своих территорий противником.

Так возникла ситуация «неопределенности» или «переходный период», в котором было более или менее ясно, откуда осуществляется этот переход, но совершенно не очевидно, переходом куда он служит. Россия существенно отступила, но не подчинилась окончательно, а для ведения против нее классических стратегических операций на фундаменте либеральной капиталистической идеологии больше не было оснований. Гигантская машина антисоветской пропаганды, десятки тысяч специалистов «холодной войны», целые отрасли спецслужб оказались в подвешенном состоянии.

Противостояние капитализма и социализма безвозвратно закончилось. Новая политическая карта требовала новых методов осмысления проблем.

И оказалось, что никаких других внятных инструментов, кроме геополитики, нет. Начиная с момента краха советского государства, геополитика переживает свое новое рождение и становится преимущественной дисциплиной для анализа и планирования международных отношений.

Евразийские исследования в США: от советологии к геополитике

Лучше всего к этой ситуации были готовы американцы. Мы подробно рассмотрели, как геополитические исследования, ни на минуту не прерывась в этой стране, служили картой «истинных намерений», интенций (словами Ф.Тюаля) США. Будучи делом отдельных влиятельных неправительственных организаций (таких, как CFR) или спецслужб (ЦРУ, РУМ, отдельные департаменты Пентагона и т.д.), геополитика являлась той параллельной дисциплиной, которая обслуживала рутинную практику ведения «холодной войны», основные принципы которой декларировались для широкой публики в идеологических терминах (демократия, антикоммунизм, либерализм, рынок, права человека и т.п.), при том, что стратегическое обеспечение шло своим чередом – с опорой на геополитику атлантизма.

После 1991-го года Россия Ельцина формально приняла все идеологические установки вчерашнего противника, установила демократию, либерализм, приватизировала экономику, легализовала частные СМИ, многопартийность и другие клише Запада, включая осуждение коммунистического периода как тоталитаризма, реабилитацию диссидентов и т.д. Единственное, чего не могла сделать Россия, это изменить свое географическое положение и стереть из памяти политическую и социальную историю. Иными словами, Россия не могла перестать быть Heartland'ом, и это создавало большие проблемы для Запада. Этот факт создавал проблемы в первую очередь и для самой России. Перед ней стоял трудный выбор: либо идти к полному самоубийству и территориальному распаду, десуверенизации и прямой (пусть экономической, информационной, социальной и т.д.) оккупации, принимая логику победившего Запада, либо в какой-то момент остановиться и обозначить пределы своего падения, что неминуемо привело бы к новой конфронтации с «цивилизацией Моря». В обоих случаях требовалась внятная программа действий, связанная с политической организацией пространства, то есть геополитика.

Но и США вместе с НАТО оказались в непростой ситуации. Им необходимы были новые аргументы для того, чтобы продолжать давление на Россию, теперь уже принявшую либерально-демократическую идеологию. Следовательно, ничего не оставалось делать, как вывести геополитику из параллельной, донной стратегической модели политического мышления в открытую сферу и превратить ее в основу планетарной стратегии.

В США так и произошло: началось серьезное оживление геополитических исследований. Геополитика встала в центре внимания главных аналитиков и экспертов – Г.Киссинджера, З.Бжезинского, Ф.Фукуямы, С.Хантингтона и др., которые и так давно были к этому готовы. «Неоконсы» открыто заговорили о «мировой доминации США», «о благой гегемонии» (У. Кристолл), об «американской империи» (Р. Каплан) и тем самым откровенно перешли на язык власти, силы и могущества, что применительно к политическому пространству мира давало именно геополитику.

Пол Волфовиц, о котором говорилось в главе, посвященной американским геополитикам, в 1992 году, сразу после распада СССР выдвинул стратегический тезис о «недопущении возврата Евразии к самостоятельной политике», то есть перешел к строго геополитическим аргументам. З. Бжезинский в «великой шахматной доске»[172] с удивительной откровенностью принялся описывать процесс и этапы расчленения России и превращения ее в «черную дыру» (ровно так, как это делал Х. Макиндер в начале 1920-х годов). Проект Х. Макиндера по организации на территории России прозападных марионеточных лимитрофных политических образований на 80% был осуществлен, дело оставалось за малым – завершить расчленение самой Российской Федерации.

Карта 30. Карта предполагаемого расчленения России по З. Бжезинскому - "Foreign Affairs" (1997, сентябрь-октябрь)

Этот процесс теоретически сконфигурировал З. Бжезинский, предложив опереться на исламских фундаменталистов и этносепаратистов Северного Кавказа, по аналогии с тем, как несколькими десятилетими ранее он же с успехом мобилизовал афганских исламистов (среди которых тогда находился Усама бен Ладен) на борьбу с советской армией в Афганистане. И действительно, началась первая Чеченская компания, которая должна была бы привести к созданию особой зоны на Северном Кавказе, не подконтрольной Москве (проект Х. Макиндера «Независимый Дагестан»).

Параллельно этому все бывшие «советологические» организации и соответствующие отделы спецслужб  США меняют свои названия на « евразийские»: появляются«Eurasian Affairs», «Eurasian studies», фонды «Eurasia», «New Eurasia» и т.д. Идеологическая борьба спешно переводится в геополитическое русло с соответствующей сменой концептуального аппарата: ведь «Евразия» -- это строго геополитический термин, означающий цивилизацию, альтернативную «цивилизации Моря» (то есть атлантизму, США и НАТО), «цивилизацию Суши», Heartland.

Как американская «советология» существовала не сама по себе в качестве сферы абстрактного научного интереса, но являлась областью разработки стратегии холодной войны и находилась в ведении политического управления США, силовых министерств и спецслужб, так и «евразийские исследования» в США, начиная с 1990-х годов, означают не отнюдь не праздный интерес к культурам и социальным особенностям народов и стран евразийского материка.  Американские «евразийские исследования» -- это область разработки эффективной стратегии по сдерживанию, ослаблению, расчленению и возможной оккупации Heartland'а, что, как мы знаем, гарантирует установление и закрепление мирового господства.

Термин «Eurasia» в США используют только атлантисты и он имеет совершенно однозначный смысл – такой же, как «СССР» для убежденных сторонников капиталистического Запада. Многочисленные неправительственные фонды, созданные в США и Европе с названиями «Eurasia», «New Eurasia» и т.д. служат формальным прикрытием для ведения подрывной и разведывательной деятельности на территории потенциального противника (это всплыло, например, в шпионской истории с камнем, в котором американский резидент и по совместительству финансист московского отделения Фонда «Евразия» Марк Доу, хранил и передавал шпионскую информацию[173]).

Рождение современной русской школы геополитики. Неоевразийство и «Основы геополитики»

Именно в этот исторический момент в России публикуются первая информация о геополитике как особой дисциплине, о дуальной топике Суша/Море, о «великой войне континентов», о геополитической подоплеке «холодной войны», о законах территориальной экспансии, автаркии, значении битвы за «береговые зоны» и т.д. Первым исследованием в этой сфере стал цикл статей «Великая война континентов»[174], опубликованный в газете «День» в январе-апреле 1992 года, сразу после распада СССР в декабре 1991. В этой работе излагалась довольно экстравагантная (в редакции Жана Парвулеско) версия геополитического противостояния двух континентов, двух великих цивилизаций -- морской и сухопутной – с некоторыми экстраполяциями, касающимися актуальной ситуации в России, а также русской и советской истории. Самое важное состоит в том, что в этой полемической работе в литературной и публицистической форме были представлены основные темы и термины классического геополитического анализа.

В августе этого же 1992 года Москву посетил бельгийский геополитик Жан Тириар и дал серию открытых лекций и интервью, а также встретился с рядом оппозиционных Ельцину политических деятелей – Е. Лигачевым, А.Прохановым, Г.Зюгановым, С.Бабуриным и т.д.

В этом же году в Россию совершила официальный визит делегация GRECE во главе с Аленом де Бенуа, который прочитал серию лекций, в том числе и на кафедре стратегии Академии Генерального Штаба.  В 1992 году начал выходить журнал «Элементы. Евразийское обозрение», который позиционировал себя как орган, возрождающий Евразийское движение и приоритетное внимание уделяющий вопросам геополитики. В этом издании, выходившим вплоть до 1998 года, регулярно печатались тексты классиков геополитики, современные европейские и отечественные авторы, публиковались интервью ведущих специалистов в области геополитики и стратегии.

Так в 1990-е годы после длительного периода исключительного доминирования марксистко-ленинской идеологии, В России открывается область геополитики и начинается процесс полноценных геополитических исследований.

Следует обратить внимание на основные черты созданной русской геополитической школы, которая с самых первых шагов:

·      осознавала себя строго континентальной и, соответственно, евразийской, стоящей на позициях «цивилизации Суши» и отстаивающей ее интересы (поэтому эта школа фактически была тождественна евразийству как мировоззрению и политической философии и совпадала с ним);

·      начала работу по открытию геополитического наследия России – в первую очередь, авторов евразийского движения и русских представителей «политической географии», а также военной стратегии и экономической географии;

·      самым внимательным и серьезным образом отнеслась к геополитическим теориям атлантизма, их стратегиям и методологиям, к этапам эволюции атлантистской геостратегии, к планам, проектам и намерениям «цивилизации Моря», а также к реальным воплощениям англосаксонской геополитической мысли (планирование, прогноз, анализ) в истории ХХ века;

·      поставила идеологические трансформации и расколы России (царизм, социализм, демократия) на второстепенное место перед лицом преемственности всех режимов и политических систем константам континентальной геополитики и геостратегии, и на этом основании предложила геополитический взгляд на русскую историю и проект «Геополитического будущего России»;

·      тщательно проанализировала теории и методологии геополитики Германии (1920-40-х годов) и континентального направления в европейской геополитике 1950-80-х годов и, выявив в ней наиболее ценные и актуальные элементы, инкорпорировала их в структуру вновь формирующейся евразийской геополитической  науки (это в частности, заставило скорректировать евразийскую критику романо-германского мира, перейдя к более сфокусированному видению англосаксонской цивилизации как кристального воплощения «цивилизации Моря» и германской цивилизации как воплощения преимущественно тенденций континентализма, теллурократии);

·      установила контакты с ведущими мировыми центрами геополитических исследований для постоянного диалога в научной и методологической областях;

·      заняла критическую позицию к тем идеологическим формам, под эгидой которых атлантизм нанес серьезные геополитические удары по Heartland'у (капитализм, глобализм/мондиализм, либеральная демократия, мировой рынок, права человека и т.п.);

·      категорически осудила модели однополярного мира и американской планетарной доминации, призвав все народы сплотиться для того, чтобы дать этому совместный отпор;

·      отвергла процесс глобализации как завуалированную форму американо-европейского колониализма, как модель навязывания всем народам и культурам единого культурного, социального, политического и технологического кода;

·      выступила с программой переустройства мира на евразийских основаниях – многополярности, создания «больших пространств», сотрудничества с Объединенной Европой, великими азиатскими державами, исламским миром, Латинской Америкой, антиколониальными движениями в Африке;

·      выдвинула тезис о реинтеграции постсоветского пространства в «Евразийский Союз» или «демократическую империю» с соблюдением «прав народов»;

·      обосновала необходимость континентальных альянсов Москва-Берлин-Париж (западная ось), Москва – Тегеран и Москва-Дели (южная ось), Москва-Токио и Москва-Пекин (восточная ось);

·      утвердила суверенитет и территориальную целостность России как абсолютную геополитическую и историческую ценность;

·      категорически выступила против расширения НАТО на Восток, вступления в НАТО стран СНГ, деятельности внутри самой России агентурной сети атлантизма – аналитиков, экспертов, правозащитников, политиков, общественных деятелей, прямо или косвенно отстаивающих западные интересы в политике, экономике, культуре, идеологии и финансируемых и инструктируемых западными центрами (в том числе разведывательными);

·      во внутренней политике обратила внимание на недопустимость распада России по этно-национальному и территориальному признаку, выступила против суверенитета Национальных республик как подрыва государственной безопасности России, за унификацию стратегического управления страной и укрепление вертикали власти;

·      призвала ориентироваться на сотрудничество российских и евразийских этносов в деле общего державостроительства, с укреплением их культурной и религиозной самобытности и идентичности;

·      привлекла внимание к важности традиционных конфессий России, и в первую очередь, Православия в деле возрождения и укрепления российской идентичности и увеличения духовной составляющей геополитического потенциала, призвала к сотрудничеству Русской Православной Церкви с традиционным исламом на основе общих традиционных ценностей, «сухопутного» стиля цивилизации, исторических примеров гармоничного сосуществования и сотрудничества;

·      осудила все формы национального радикализма и расизма (в том числе и русского), как наносящие вред полиэтнической евразийской структуре великой российской континентальной державы;

·      обратила внимание на огромное социологическое значение мифа и символа в деле социальной и геополитической мобилизации народа;

·      призвала рассматривать существующие границы России как временные и требующие фундаментального пересмотра в будущей евразийской конфигурации постсоветского пространства;

·      выдвинула идею об военно-политической, экономической и энергетической поддержке Россией всех постсоветских государств, ориентированных на интеграцию – Беларусь, Казахстан, Таджикистан, об их ускоренной интеграции и создания на их базе «таможенного союза», и вместе с тем о необходимости давления на антироссийские режимы и круги в странах «ближнего зарубежья», об отказе от поддержки их территориальной целостности;

·      призвала к созданию военного союза стран СНГ, ориентированных на сближение с Россией для асимметричного уравновешивания блока НАТО с постепенным расширением его в сторону других евразийских региональных государств (Иран, Индия, Китай);

·      стала осуществлять последовательные шаги по институционализации геополитических знаний, включению геополитики в курс преподаваемых дисциплин в профильных ВУЗах, Университетах и Академиях;

·      начала постоянный геополитический мониторинг международных событий, конфликтов и кризисов, регулярное производство открытых и закрытых разработок;

·      по мере открывавшихся возможностей стала распространять свои основные принципы и идеи в широких общественных, научных и политических кругах – используя общенациональные, региональные и отраслевые СМИ, включая интернет;

·      старалась влиять различными способами на принятие политических решений в соответствии с геополитическими интересами России;

·      активизировала международную деятельность – приоритетно в странах СНГ, Ближнего Востока и Азии.

Практически все эти направления так или иначе отражены в программном тексте «Основы геополитики»[175], основное содержание которого было составлено к 1995 году, а позже несколько расширено и дополнено теоретическими исследованиями, переводами классиков геополитики и геополитическим (евразийским) анализом текущих событий. Первый вариант книги вышел в 1997, а позже она выдержала несколько переизданий (третье и четвертое издания были дополнены и расширены). Существуют переводы «Основ Геополитики» на арабский[176], турецкий[177], сербский[178], грузинский[179], румынский[180] языки. Отдельные разделы и главы переведены на английский[181], французский[182], португальский[183], итальянский[184], персидский и другие языки. С момента выхода «Основ геополитики» (1997) можно отсчитывать полноценное оформление российской геополитической (неоевразийской) школы.

Это было чрезвычайно важным историческим моментом: спустя почти сто лет после появления геополитики как дисциплины, Россия, которая всегда и всеми рассматривалась как ключевой игрок и пространство первостепенной важности, наконец-то обрела геополитическую субъектность, приступила к оформлению континентальной «геополитики-2», полноценной интегральной континентальной геополитической доктрины, резюмирующей все основные силовые моменты классической и современной геополитики в целом (с учетом  англосаксонской, германской и европейской школ,  береговой «геополитики-3», отдельных фрагментов, намеченных евразийцами и другими русскими континенталистами, стратегами и политическими географами).

Развитие геополитики в России и «Евразийское Движение»

Неоевразийская школа геополитики России как основное ее направление, логически вытекающее из самого географического положения России и логики ее исторического развития, складывалась более двадцати лет, начиная с конца 1980-х годов. Первым неоевразийским программным текстом можно считать нашу статью «Континент Россия»[185], опубликованную в альманахе Общества «Знания» РСФСР в 1990 году, названному по имени этой статьи. За ней последовали тексты «Подсознание Евразии»[186], «Русское сердце Востока»[187], «Россия -- дева солнечная»[188], ««Зеленая страна» Америка»[189], «Империя рая – Сибирь»[190] и т.д. Позже эти тексты вошли в нашу книгу «Мистерии Евразии», которая также была издана в Испании под названием «Rusia. Misterio de Eurasia»[191] («Россия. Загадка Евразии») и в Италии под названием «Continente Russia»[192] (Континент Россия»). В этих текстах утверждается приоритетное значение геополитики как важнейшей дисциплины, обосновывается необходимость континентального подхода к России, подчеркивается фактор качественного пространства как особого измерения мира по ту сторону субъектно-объектных пар, евразийство провозглашается мировоззрением, наиболее точно отвечающим истинным потребностям духовного возрождения русского общества и российской державы.

В редакционном обращении (Edito) в первом номере журнала «Элементы, Евразийское Обозрение» от 1992 года, под названием «Пробуждение стихий»[193] были сформулированы основные принципы восстанавливаемого Евразийского Движения. В нем провозглашалось, что «Элементы» — это интеллектуальная трибуна Евразии»[194], декларировалась убежденность «в величии и могуществе русского национального духа, в безграничной и животворной потенции России»[195], но при этом подчеркивалось: «Мы признаем за всеми народами право на Различие, на свой особый выбор, на свой собственный путь. И тем не менее мы провидим все же грядущую евразийскую империю, состоящую из разных этносов, народов, конфессий и политических образований, но сплоченную вокруг Континентальной Идеи»[196].

Параллельно изданию журнала «Элементов», вокруг которого сплотились те, кто заинтересовался геополитическими исследованиями и евразийской проблематикой – генерал-лейтенант Н.П.Клокотов, полковник Е.Ф.Морозов[197], молодые ученые, изучающие международные отношения, и историки В.Э.Молодяков[198], А.Б.Шатилов[199], С.Н.Константинов[200], В.В.Видеманн[201], В.И.Карпец[202], О.В.Фомин[203] и т.д., -- неоевразийское интеллектуальное движение активно работает с общенациональными СМИ, публикуются сотни статей, интервью, переводов и рецензий. Совместно с издательством «Аграф» переиздаются труды евразийцев-классиков – Н.С.Трубецкого[204], П.Н.Савицкого[205], Н.Н.Алексеева[206], Г.В.Вернадского[207], Э.Хара-давана[208], Я.А.Бромберга[209] и других, с комментариями и предисловиями современных российских неоевразийцев. На радио в цикле авторских передач Finis Mundi (Радио 101 - FM) в 1998 году выходят историко-биографические программы, посвященные П.Н.Савицкому[210], Карлу Хаусхоферу[211], Жану Парвулеско[212] и их геополитическим идеям.

В 1999--2000 годах еженедельные геополитические программы, с аналитическим мониторингом текущих событий выходят на радио «Свободная Россия».

В 1999 году в качестве подразделения Совета по Национальной Безопасности при Председателе Государственной Думы РФ образуется «Центр геополитических экспертиз», в задачи которого входит осуществление постоянной экспертизы думских законопроектов в области внешней политики, безопасности и обороны на основании их соответствия (или несоответствия) долгосрочным геополитическим интересам России. Кроме того, готовятся проекты документов для Председателя Государственной Думы, предназначенные для внесения в повестку дня заседания Совета Безопасности, возглавляемого Президентом Российской Федерации. Деятельность «Центра геополитических экспертиз» была максимально интенсивна в период 1999-2003 годов.

В 2000-м году состоялся учредительный съезд Движения «Евразия», на котором собрались делегаты из областей и регионов России, гости из стран СНГ и дальнего зарубежья. Были сформированы руководящие органы Движения. Учрежден сайт evrazia.org. В 2002-м году «Движение «Евразия» преобразуется в «Общероссийскую политическую партию «Евразия», а в декабре 2003-го года на базе партии учреждается «Международное Евразийское Движение». В этот период 2000—2003-х годов публикуются: «Программные документы общественно-политического движения «Евразия»[213], «Евразийство: теория и практика»[214], «Евразийский взгляд»[215]«Евразийский путь как национальная идея»[216], «Евразийская программа»[217], «Русская православная церковь в пространстве Евразии»[218], «Угроза ислама или угроза исламу?»[219] и т.д.

В антологии «Основы евразийства»[220] описываются основные моменты становления неоевразийского мировозрения и евразийской геополитики, дается историческая ретроспектива евразийского движения, тщательно анализируются общие принципиальные моменты евразийства и отличительные (от классического образца) особенности неоевразийства.

Сборник программных стратегических документов, резюмирующих основные стратегические направления евразийской геополитики, выходит в 2004 году  под названием «Проект «Евразия»» и представляет собой применение неоевразийского мировоззрения к актуальным условиям России, описывает направления, двигаясь по которым можно реализовать на практике идеал превращения России в великую мировую державу, способную сохранять и укреплять свой суверенитет и отстаивать свою независимость в условиях противостояния «цивилизации Моря» с ее претензиями на глобальную доминацию (однополярный мир, глобализм и т.д.). Если книга «Основы геополитики» описывает в целом структуру «геополитики-2», примененную от лица Евразии, то в «Проекте «Евразия»» детально прорабатывается система стратегических действий, в ходе которых «цивилизация Суши» способна добиться успехов в условиях XXI-го века. «Проект «Евразия» подробно излагает теоретическую, идейную и геополитическую платформу неоевразийства, систематизирует этапы его эволюции, обобщает его программные стратегические положения.

Применительно к постсоветскому пространству и, особенно, к перспективе «Евразийского Союза» как новой интеграционной структуры, призванной объединить это пространство на новых принципах и с учетом новых социальных, национальных и экономических тенденций, эти же геополитические принципы освещаются в работе «Евразийская миссия Нурсултана Назарбаева»[221], переведенной на казахский[222] и турецкий языки[223].

В 2005 году выходит обновленная версия неоевразийской программы «Евразийская миссия (программные материалы)»[224], где дается полный анализ значения терминов «Евразия», «евразийство» на самых разных уровнях и в самых разных контекстах – от планетарного, до политического, мировоззренческого, концептуального и географического. Там же приводятся карты квадриполярного (четырехполюсного) мирового устройства на основе интегрированных «больших пространств», подробно описывается понимание евразийской геополитики, экономики, политики, социального устройства, культуры, религиозных проблем, вопросов идентичности, формулируются основы взгляда неоевразийцев на время и пространство, историю и географию, государство и этнос, философию и хозяйство. Все, сказанное в этом кратком программном тексте относительно принципов неоевразийской теории и практики, сохраняет свое значение и по настоящее время, являясь базой для теоретической и практической деятельности «Евразийского Движения» и аффилированных с ним научных, экспертных, аналитических, молодежных («Евразийский Союз Молодежи»[225]), экономических («Евразийский экономический клуб») общественно-политических и информационных структур.

С 2005-го года сайт evrazia.org становится активно развивающимся электронным СМИ, где ежедневно публикуются политический и геополитический анализ основных событий в России и в мире. С 2007-го года запущен сугубо геополитический портал geopolitika.ru, специализирующийся на более детальном и углубленном экспертном анализе геополитических и геостратегических процессов современного мира. На телеканале «СПАС» в 2005-2007 годах выходит регулярная аналитическая телепрограмма «Вехи», где анализ текущих международных событий также дается на основе геополитической методологии.

В 2007 году выходит наш труд «Геополитика постмодерна»[226], в котором в центре внимания оказываются процессы и события, развертывающиеся в первом десятилетии XXI века, анализируются основные тренды, которые с большой вероятностью предопределят строй и семантику политических процессов в глобальном масштабе. Особое внимание уделяется процессам глобализации. Противостояние «цивилизации Суши» и «цивилизации Моря» помещается в новый социологический контекст Постмодерна и находит свое выражении в оппозиции двух глобальных концептов – «однополярный мир» vs «многополярный мир».

В течение 2007-2008 годов на радио «Русская служба новостей» (FM) выходит еженедельная программа «Русская вещь», в которой дается регулярный обзор геополитических тенденций в российской и мировой политике.

В 2009 под эгидой «Евразийского Союза Молодежи» по результатам серии интеллектуальных конгрессов выходит научный сборник «Сетевые войны»[227], где разбираются новейшие технологии обеспечения политического контроля с использованием информационных ресурсов, психологических установок, компьютерных сетей и других новых средств влияния.

В других важных программных работах («Четвертая политическая теория»[228] и «Конец экономики»[229]) евразийская геополитика рассматривается применительно к основным мировым процессам в области идеологии и макроэкономики.

С 2009 года на основании континенталистской методологии на социологическом факультете Московского Государственного Университета ведется преподавание дисциплины «Социология геополитических процессов».

В то же время за пределами России создается ряд геополитических центров, принимающих неоевразийскую модель глобального анализа и работающих в неоевразийской парадигме. Наиболее сильны эти центры в Италии (Proggetto Eurasia),Турции (Евразийский Комитет), Франции (журнал «Эурази»).

За весь период существования неоевразийского движения с конца 1980-х до настоящего времени его участниками были организованы десятки конференций, симпозиумов, круглых столов, конгрессов и иных форм геополитической активности. Выпущены тысячи статей, десятки книг, журналов, газет, сборников, научных бюллетеней.

Если подвести некоторые предварительные итоги становления неоевразийской школы геополитики, то независимо от субъектной оценки содержания самого этого процесса нельзя не признать ее интенсивности, напряженности, результативности и разнообразия применяемых средств и методов.

Неоевразийство как явление и как геополитическая философия состоялось и в значительной степени предопределило магистральную линию развития российской геополитики в XXI веке. Однако это только начало, так как поле деятельности, открывающееся перед неоевразийскими научными и исследовательскими кругами, практически бесконечно как с точки зрения геополитического переосмысления прошлого (в первую очередь, прошлого Евразии), так и в деле проектирования будущего и определения его возможных и желательных параметров.

Сдача геополитических позиций в конце 1980-х-начале 1990-х годов

Предоставив общий обзор становления неоевразийской геополитической школы, следует рассмотреть тенденции внутренней и внешней политики России 1990-х-2000-х годов, ориентированные в прямо противоположном (от евразийства) ключе. Поместив неоевразийскую геополитику в конкретный исторический контекст, мы лучше поймем некоторые ее принципиальные особенности, и сможем объективно оценить ту трансформацию, которая происходит в неоевразийском дискурсе на рубеже двадцать первого столетия.

В 80-е годы ХХ века в СССР начались необратимые изменения, приведшие к краху советской государственности и советской идеологии. Мы видели ранее, что, начиная с 20-х годов ХХ века, и особенно после 1945-47 годов геополитическая карта мира выстроилась таким образом, что евразийская геополитика Суши была вверена Советскому Союзу и оказалась в жесткой связке с марксистско-ленинской идеологией. При этом сама советская система в геополитических терминах себя не классифицировала и не осознавала, рассматривая географическую ситуацию противостояния западного и восточного блоков как историческую случайность, вторичную перед лицом идеологических противоречий. Поэтому вся мощь сухопутной цивилизации оказалась сконцентрированной на практике в советской марксистко-ленинской идеологии, категорически отказывающейся признавать свою геополитическую идентичность. Так сложился парадокс: в ХХ веке СССР был оплотом цивилизации Суши, но при этом отказывался осознавать эту миссию в геополитических терминах. Сложилась асимметрия: Запад (США, англосаксонкий мир) рассматривал СССР как врага одновременно на двух уровнях: идеологическом и геополитическом, а СССР рассматривал Запад как врага лишь на одном идеологическом уровне. Это было второстепенным, пока идеологическая борьба находилась в центре внимания советского руководства и предопределяла его действия в международной политике. Но как только идеологический энтузиазм в СССР стал гаснуть, а идеологический дискурс пошатнулся и оказался менее внятным, у Москвы стратегически не оказалась второй линии обороны для определения своей планетарной стратегии. Утратив идеологическую бдительность, и «восточный блок», и СССР стали рушиться как геополитическая структура без какой-либо поддержки изнутри. Геополитика была заведомо дискредитирована, и поэтому все свелось только к идеологии.

Этим и объясняетсято тот факт, что, когда советское руководство (М.С.Горбачев, Э.А.Шеварнадзе, А.Н.Яковлев, Е.М.Примаков и т.д.) решило пойти навстречу Западу в сфере политэкономических устоев общества, оно автоматически ослабило геополитическую и геостратегическую бдительность, в одночасье лишившись своего контроля над Восточной Европой и  республиками СССР, незамедлительно провозгласившими суверенитет. При этом советское руководство искренне рассчитывало на то, что снятие идеологической напряженности заставит Запад отказаться от дальнейшего давления на СССР в стратегическом смысле. Это было фатальной ошибкой.

СССР пошел на идеологические уступки в одностороннем порядке, полагая, что этого будет достаточно для того, чтобы остановить давление Запада. Но в этом и заключался главный просчет: Запад не остановился в своем давлении на Россию, а только усилил его,  интегрировав в собственную стратегическую систему все то, что вышло из-под контроля СССР. Почему Запад поступил так в ответ на протянутую руку Кремля? Американский геополитик и стратег Збигнев Бжезинский в личной беседе с автором этой книги дал исчерпывающий по откровенности и цинизму ответ на этот вопрос: «We have tricked them» (что означает дословно «мы обвели их вокруг пальца», «мы их надули»). Но как это могло случиться? Ответ довольно прост и не требует обращения к «теориям заговора».

Бессознательный атлантизм

СССР мыслил противостояние Востока и Запада в Ялтинском мире как следствие исключительно идеологического противостояния и, сняв радикализм в этом противостоянии, ожидал, что Запад поступит симметрично. Но Запад мыслил одновременно идеологически и геополитически. Когда противник ослабил свое идеологическое давление, Запад геополитически воспользовался этим – ведь перед ним лежал растерянный и смущенный, потерявший идеологические ориентиры Heartland в «великой войне континентов». Какой бы ни была российская идеология и политико-экономическая система, Россия была Евразией и, значит, контроль над ней был путем к мировому могуществу. Когда безоружная Россия сама шла в руки, грех было ее не «обмануть», не «обвести вокруг пальца», тем более что «геополитика», которая объясняла бы суть стратегических процессов, в СССР, к счастью для атлантистов, была запрещена. Это давало уникальный шанс для нанесения по Евразии мощного удара и  для вывода из под контроля континентальной Москвы широкого пояса ее вчерашних сателлитов, что и было немедленно проделано. «Yes, they have tricked us». («Да, они обвели нас вокруг пальца»). И очень ловко.

Крах советской идеологии и распад СССР создал уникальные обстоятельства для установления в России «внешнего управления», что было реализовано через сеть влияния атлантизма, созданную в СССР в рамках проекта сближения с Западом и проработки «теории конвергенции». Институциональным центром для этого служил «Международный Институт Прикладного Системного Анализа» (IIASA) в Вене, имевший филиал в Москве – «Институт системных Исследований», директором которого был академик Джермен Михайлович Гвишиани (1928--2003), зять А.Н.Косыгина и брат Лауры Харадзе, первой жены Е.М.Примакова. Отметим, что именно из этой организации выйдут самые влиятельные российские реформаторы -- А.Б.Чубайс, Е.Т.Гайдар, Б.А.Березовский и др.

После распада СССР и провозглашения РФ новым демократическим государством под властью Президента Б.Н.Ельцина в российской политике начинается период прямого торжества атлантизма. Советская система стремительно демонтируется и столь же стремительно проводятся капиталистические реформы – приватизация государственных отраслей производства, ваучеризация промышленных предприятий, залоговые аукционы, деноминация рубля, обнуление сбережений и накоплений советского среднего класса, шоковая терапия и монетаризация экономики. Параллельно этому низвергается советская идеология марксизма-ленинизма и на месте ее утверждается американо-европейский либерализм и либеральная демократия. Эти идеологические трансформации направлены на то, чтобы заменить советскую идеологию той идеологией, против которой она многие годы была направлена – либерально-демократической и буржуазно-капиталистической. Но здесь мы сталкиваемся с самым главным противоречием периода 1990-х: заимствуя у Запада идеологию, Россия вместе с ней заимствует и стратегию, и геополитику, и выгодную Западу планетарную модель новой перегруппировки сил вместе с картой передела зон влияния, то есть все компоненты атлантизма. Однако, принимая на вооружение атлантизм, российская политическая элита оказывается в оппозиции собственной стране, в опозиции ее географии, истории, идентичности, цивилизации, ее народу, то есть принимает курс на саморазрушение.

Сближение с Западом в сфере геополитики означает переход на сторону атлантизма. В чем заинтересован атлантизм? В ослаблении Heartland'а: ведь через это ослабление лежит путь к мировому господству. Как проявляется ослабление Heartland'а на практике? –

1) Через утрату контроля над странами Восточной Европы, стремительно переходящими в лагерь НАТО, который не распускается симметрично Восточному блоку, но, напротив, усиливается и начинает продвижение на Восток.

2) Через суверенизацию бывших Советских Республик, провозглашение ими независимости и отделение от Москвы,  через их переход к прозападной ориентации и постановке в лист своих первоочередных задач вступление в НАТО.

3) Через распад и децентрализацию самой Российской Федерации, провозглашение рядом субъектов Федерации независимости – вплоть до выхода из состава России (Чеченская Республика).

Именно это мы и видим в конце 1980-х и в 1990-е годы. Либерально-капиталистическая элита России, строящая идеологию, жестко альтернативную марксистско-ленинской (Б.Н.Ельцин и его окружение – либерал-реформаторы и олигархи, обобщенно называемые «семьей»), оказывается сообщницей атлантистских стратегов и пособницей в ослаблении и развале собственной страны. Этот курс в целом сохраняется вплоть до конца 1990-х, когда у власти в России находятся силы, не только не заинтересованные в ее геополитической независимости, но делающие все от них зависящее, чтобы ослабить российский суверенитет и поставить страну под внешнее управление.

Однако и это нельзя списать на «теорию заговора»: геополитика такими категориями не оперирует. Либерал-реформаторы возникли в России не на пустом месте, все они получали образование в советской системе высшей школы. Особенностью этой школы была ее тотальная идеологизация и, параллельно этому, запрет на занятие геополитикой. Поэтому либерал-реформаторы действовали именно так, как их учили. Если причиной противостояния Востока и Запада является лишь идеология, то достаточно будет отменить марксизм-ленинизм, и Запад снимет свое давление и станет «другом», «партнером», «союзником», поскольку отныне речь пойдет о сотрудничестве капиталистических и демократических держав. И когда либерал-реформаторы разрушали обороноспособность России, подрывали ее суверенитет, многие из них были искренне уверены, что просто ликвидируют рудименты «холодной войны», то есть демонтируют идеологический атавизм, воплощенный в конкретных военных, стратегических, политических и структурных реальностях. А тот факт, что Запад не делает симметричных действий по разоружению и не предпринимает дружелюбных шагов в сторону России, они интерпретировали как оправданные опасения западных стран относительно «возможности коммунистического реванша». И в России так или иначе насаждался режим атлантистского контроля и общий курс политики был направлен на дальнейшее ослабление геополитических позиций страны.

Политическая власть эпохи Ельцина была объективно атлантистской,не отдавая себе в этом отчета. Она не осмысляла своих действий в геополитических категориях, потому что не знала этих категорий вовсе. Советская школа учила совсем иному, а Запад был предельно не заинтересован в том, чтобы российское самосознание возродилось именно в геополитических и геостратегических терминах, в терминах «конфликта цивилизаций» и «великой войны континентов». Приезжая на Запад или общаясь с его представителями, российские политики и бизнесмены слышали о чем угодно – о партнерстве, о модернизации, о проблемах борьбы со стереотипами прошлого и т.п., но только не о геополитике. Лишь полным неведением относительно геополитических законов можно объяснить поведение значительной части российской политической элиты в 1990-е годы.  Речь шла об атлантизме неосознанном, ненамеренном, объективно вытекающим из общего положения дел, но не отрефлектированном как четкая и внятная стратегия. Открыто «атлантистами» в тот период провозглашали себя только маргинальные политики ультралиберальной направленности – В.И.Новодворская, К.Н.Боровой и др.

От радикального (доктрина А. Козырева) к умеренному атлантизму (доктрина Е. Примакова)

Сделав поправку на то, что российская политическая элита 1990-х очень редко или вообще никогда не осмысляла свои действия в геополитических категориях, в эпохе президентства Ельцина можно увидеть два этапа, в которых общий прозападный и атлантистский (по факту) вектор выступал с разной степенью интенсивности:

·      Период радикального атлантизма, связанного с фигурой министра иностранных дел РФ Андрея Козырева, который откровенно признавался в поощрении «проатлантистского» курса внешней политики и действовал так, будто внешнеполитические интересы России были тождественны стратегическим интересам США;

·      Период умеренного атлантизма, символизируемого во внешней политике фигурой Е.М.Примакова, сподвижника М.С.Горбачева по перестройке.

Радикальный атлантизм первого этапа этого периода проявлялся:

·      во внутренней политике: в идее дальнейшей суверенизации субъектов Российской Федерации, их автономизации в рамках развития федерализма вплоть до перехода к конфедерации (предвыборные обещания Б.Н.Ельцина в 1991 году, политические программы либерально-реформаторских партий – таких как «Выбор России» Е.Гайдара), кульминацией чего стала первая чеченская компания, поддержка западников и олигархов в Москве чеченского сеператизма;

·      во внешней политике: в разрыве традиционных партнерских связей России с бывшими социалистическими странами,  арабским миром, сдача позиции по православной Сербии в пользу американского плана ее расчленения, в обособлении России от других стран СНГ и жестком отказе от интеграционных процессов, в одностороннем разоружении и готовности вступить в НАТО на любых условиях (т.н. «доктрина Козырева»).

Умеренный атлантизм второго этапа этого периода проявлялся:

·      во внутренней политике: в стремлении сохранить Российскую Федерацию в целостности при признании за субъектами Федерации права на суверенитет, в силовом противостоянии радикальному сепаратизму (первая чеченская кампания), в провозглашении строительства в России гражданской буржуазно-демократической «российской нации» (это стало программой правительства В.С.Черномырдина и центристских партий власти – таких как «Наш Дом Россия»);

·      во внешней политике: в постановке США и странам Запада условий для дальнейшего следования их стратегии, состоящих в отстаивании российских позиций в отдельных областях (экономики, энергетики и т.д.), в частичном восстановлении отношений с традиционными партнерами СССР в мире, в ведении осторожного диалога со странами СНГ и в поощрении российского крупного капитала в участии в приватизации стратегически важных предприятий в ближнем зарубежье, в мягком оппонировании США по болезненным для российского общественного мнения вопросам – таким, как бомбежки Белграда (т.н. «доктрина Примакова»).

Обе модели геополитического курса России создавались в рамках ориентации на США и страны Запада, но переход от «доктрины Козырева» к «доктрине Примакова» означал качественное изменение в структуре этой, в целом, прозападной, позиции. Если движение происходило в одном и том же направлении, то скорость процессов существенно различалась. В эпоху радикального атлантизма прозападные шаги осуществлялись стремительно и жестко (начиная с распада СССР). В эпоху умеренного атлантизма они были растянуты во времени, включали в себя систему обратных шагов, колебаний, символических жестов, призванных продемонстрировать определенную (чаще всего чисто номинальную) независимость России как партнера, с которым «все же следует считаться».

Политизация геополитики, дело «геополитиков-2»

Бессознательный, но «де факто» присутствующий и доминирующий  атлантизм политических элит 1990-х создавал интеллектуальную среду, чрезвычайно неблагоприятную для развития геополитической науки и геополитических методологий. Любой геополитический анализ событий конца 80-х и 90-х годов ХХ века автоматически приводил любого исследователя к очень не лестным для правящей элиты того времени выводам:

·      невежественное в вопросах геополитики политическое руководство СССР, а затем и РФ, предало стратегические и национальные интересы государства и оказалось пособником объективного противника, который воспользовался слабостью оппонента и немедленно захватил под свой контроль все, что вышло из-под контроля конкурента;

·      события конца 1980-х-начала 90-х годов могут быть интерпретированы только как победа «цивилизации Моря» над «цивилизацией Суши», и рукоплескать такой победе могут только люди с отсутствующим чувством патриотизма и лояльности Родине;

·      распад СССР и начало распада России (первая чеченская кампания) стали возможны только благодаря коллаборационизму российских компрадорских элит («семьи Ельцина») с Западом, а, следовательно, мы имеем дело с фактом нанесения прямого ущерба государственным интересам и государственной безопасности страны;

·      продолжение прозападного курса Москвы было чревато полным устранением России с международной арены и прямой оккупацией российских территорий армиями иных государств (в первую очередь, войсками НАТО).

Не важно, к какой школе геополитики обратился бы тот или иной беспристрастный исследователь в поисках критериев оценки происходящего в России: события конца 1980-х-начала 90-х одинако осмысляли все геополитические школы, разве что с разными эмоциональными и моральными оценками происходящего.

В такой ситуации становится понятным, почему российские политические элиты сделали все возможное, чтобы не допустить геополитику в пространство широких общественных и научных интересов, «очернить» ее представителей, представить ее «псевдонаукой» (этому инерциально способствовало её советское определение как «буржуазной науки»), дискредитировать евразийство и неоевразийство с помощью ярлыков из арсенала «черного PR» и грубой «политической пропаганды». По сути, можно уподобить гонения на геополитиков и евразийцев в 1990-е годы «делу геополитиков» 1930-х годов, когда под идеологическим флагом (правда, тогда большевистским и коммунистическим), наука объявлялась «фальсификацией», «экстремизмом» и «подрывной деятельностью» с использованием всего арсенала эпитетов, свойственных крайним формам политического шельмования. Очевидно, что сети сознательных агентов влияния Запада активно и целенаправленно включались в этот процесс, понимая, какой вред гегемонистическим интересам США могут нанести работы российских геополитиков-континенталистов и неоевразийцев.

В этот период фактический (чаще всего неосознанный) атлантизм политических элит блокировал развитие геополитики, которая в России всегда была и могла быть только континентальной, сухопутной, евразийской. Это обстоятельство и придало первому этапу становления российской геополитической школы (неоевразийству как таковому) обостренно политический и полемический характер. Помимо своих намерений, авторы, выступавшие с позиции геополитики и с привлечением ее методологического арсенала, быстро приходили к выводу о том, что политическая система России 1990-х и основные стратегические решения внутри России, в ближнем зарубежье и в отношениях со странами дальнего зарубежья в целом противоречат национальным интересам России и, следовательно, должны быть оспорены, отвергнуты и осуждены. Поэтому волей-неволей все последовательные геополитики в подобной ситуации оказывались в положении политической оппозиции режиму Ельцина и либерал-реформаторов, даже в том случае, если они вообще не задумывались о политике и идеологии и ограничивались исключительно научными вопросами. Даже самого поверхностного знакомства с геополитикой и ее топикой было достаточно, чтобы прийти в ужас от тех деяний, которые творили проатлантистские элиты в евразийской стране, в самом центре Heartland'а. Такие исторические условия в значительной мере нанесли вред научному престижу геополитики и существенно навредили ее должной институционализации как академической науки, а самих геополитиков и представителей неоевразийства заведомо поместили в центр политико-идеологических полемик и в зону народной оппозиции. Институционализация геополитики прямо противоречила интересам правящей политико-идеологической верхушки реформаторов-западников. И дело было не в том, что власть настаивала на атлантистской, а оппозиция -- на евразийской геополитике. Власть настаивала на отсутствии геополитики и дискредитации ее методологии в целом, а геополитики и евразийцы, со своей стороны, добивались лишь признания очевидной ценности геополитических методик, релевантности геополитического анализа и неоспоримого факта активного использования геополитики и ее методов американским руководством в вопросах планетарного стратегического планирования. Конечно, обе стороны в этой полемике использовали разные приемы, в том числе и не вполне академические, но, так или иначе, помимо политического значения этой борьбы, она имела еще и объективно-научный смысл: геополитики настаивали на признании реального положения дел, а власть в своих собственных интересах стремилась его исказить.

К концу 1990-х годов это противостояние разрешилось самым неожиданным образом. К власти в стране пришел человек, у которого в отличие от предшествующей правящей группы не было жестких либерально-западнических убеждений. А значит, он не был атлантистом ни сознательным, ни бессознательным и ему было безразлично, состоится ли геополитика как дисциплина и неоевразийство как политическая и стратегическая философия или нет. Из этого не следует, что этот человек был геополитиком или евразийцем. Он просто не был атлантистом и западником, и одно это решало дело.

Ясно, что мы говорим о Владимире Путине, избранном Президентом Российской Федерации в марте 2000 года.

Стратегия Путина

С приходом Владимира Путина геополитический вектор внешней и внутренней политики России меняется. Если в 1990-е годы, в эпоху правления Ельцина, Россия шла в фарватере атлантистской геополитики, совершая (с разной скоростью) шаги на пути к геополитической самоликвидации и фрагментации Heartland'а, то при Путине этот процесс был остановлен. Это не означает, что Россия с приходом Путина пошла в евразийском направлении. Но трудно отрицать, что она прекратила идти в сторону атлантизма, то есть к самоликвидации.

Если Е. Примаков ( при рассмотрении его как собирательного символа второго периода правления Ельцина) замедлил движение России в сторону атлантизма, то В. Путин это движение остановил. Придя к власти, В. Путин сделал ряд символических жестов, которые продолжал развивать на протяжении двух сроков своего президентства. В.Путин:

·      взял курс на ресуверенизацию России, то есть на укрепление ее реального суверенитета и выход из режима внешнего управления, в который ее завели политические элиты на предыдущем этапе – суверенитет был объявлен высшей ценностью;

·      утвердил символическую преемственность Российской Федерации предыдущим историческим циклам – царскому и советскому, сняв ожесточенность идеологического противостояния в обществе и прекратив антикоммунистическую и русофобскую истерию, ставшейа нормой в 1990-е годы;

·      удалил от власти и воздействия на власть наиболее активных и дерзких представителей агентуры атлантистского влияния как в политике (западнические, либерально-демократические партии – «Союз правых сил», «Яблоко» и т.д.), так и в крупном частном бизнесе (некоторые олигархи эмигрировали, некоторые были подвергнуты юридическим преследованиям за совершенные преступления, но все совокупно были отстранены от манипулирования процессами в обществе с помощью политических рычагов);

·      взял курс на десувернизацию субъектов Российской Федерации и превращение России в централистское государство с крепкой вертикалью власти: нагляднее всего это выразилось во второй чеченской кампании, в ходе которой был остановлен распад России и уничтожены сецессионистские бандформирования; этой же цели способствовало введение Федеральных округов, приведение конституций субъектов Федерации в соответствие Конституции России, и наконец, переход от системы выборов глав субъектов Федерации к их назначению;

·      «дал зеленый свет» интеграционным процессам на постсоветском пространстве, принял идею Н.Назарбаева о создании «Евразийского Экономического Союза» (ЕврАзЭС), превратил аморфную структуру ОДКБ в военно-политический союз, приступил к созданию «таможенного союза», стал активно продвигать политические позиции пророссийских сил в странах ближнего зарубежья;

·      перешел на более жесткий тон в выстраивании отношений с США и странами НАТО, осудил однополярную модель мироустройства, потребовал от Запада считаться с Россией как с активным субъектом мировой политики, обладающим ядерным потенциалом, взял курс на утверждении России как «великой энергетической державы», возобновил интенсивные контакты с различными странами Третьего мира, традиционно ориентированными на Россию, развивал стратегическое партнерство даже с теми державами, которые были причислены США к «оси зла» (Северная Корея, Венесуэла, Иран, Куба), осудил расширение НАТО на Восток.

Таким образом, мы имеем дело с новой геополитической повесткой дня, отличающейся и от «доктрины Козырева», и от «доктрины Примакова». Можно назвать ее «стратегией или курсом Путина». Политическим ее выражением стала партия «Единая Россия», которую В. Путин возглавил.

Геополитический анализ стратегии Путина можно проделать, исходя из двух теоретических позиций: ее можно сравнивать с той линией, которая доминировала в России в 1990-е годы, а можно – с императивами классической евразийской и неоевразийской геополитики.

В первом случае, мы видим резкую смену ориентаций, переход от прозападной  к самостоятельной и суверенной линии. Если Россия Ельцина мыслила себя как безнадежно отставший фрагмент западноевропейской цивилизации, не имеющий шансов догнать лидеров и претендующий лишь на то, чтобы интегрироваться в западный мир на любых условиях (хотя бы своей политико-экономической элитой), то Россия Путина позиционировала себя как самостоятельная суверенная региональная держава, европейская по своей культуре, но особая по своим стратегическим интересам, которыми она не собирается жертвовать. Путин отказался от стратегии атлантизма ради стратегии суверенитета. В сравнении с предыдущим периодом курс Путина можно назвать «евразийским», так как по «закону сообщающихся сосудов»: чем меньше атлантизма, тем больше евразийства (и наоборот). Если вспомнить основные геополитические императивы, обозначенные в «Основах геополитики» как в программном документе неоевразийства, то мы увидим в курсе Путина целый ряд принципиальных моментов, соответствующих этим императивам. В этом смысле и в сравнении с атлантизмом 1990-х годов курс Путина можно назвать «евразийским».

Именно таким он и выглядит для геополитиков континентальной ориентации в Европе, что в экстравагантной публицистически-метафорической манере отразил в своей книге «Путин и Евразийская Империя»[230] французский геополитик Жан Парвулеско, представивший Путина как фигуру континентального героя, бросившего вызов алантистской доминации, глобализму и «цивилизации Моря» от лица всей Европы. Приблизительно такой же оценки придерживается и другой французский авторитетный геополитик Ален де Бенуа[231]. Контраст между Ельциным и Путиным особенно резко заметен именно со стороны Запада и именно тем, кто оперирует геополитическими методами.

Но есть и другая возможность оценки «курса Путина», заключающаяся в сравнении его политических шагов, деклараций и действий с картой неоевразийского проекта в его цельном и теоретически стройном виде. В этом случае наряду с «евразийскими» моментами курса Путина, мы видим целый ряд  тенденций, контрастирующих с евразийской геополитической стратегией, что не позволяет причислить его к «евразийцам» в полном смысле этого слова.

А именно, В.Путин:

·      продолжает настаивать на том, что Россия является «европейской страной» и «частью Европы» (евразийцы настаивают на том, что Россия – особая цивилизация, отличающаяся и от Европы, и от Азии);

·      заключает с США и Западом стратегические договора, соответствующие краткосрочным интересам России (сдерживание талибов в Афганистане), но не учитывающие долгосрочных рисков и издержек (например, американского – атлантистского -- военного присутствия в Центральной Азии);

·      не переводит формат отношений с НАТО в межблоковый, сохраняя возможность для других стран-членов ОДКБ выстраивать с НАТО двусторонние отношения (поскольку Москва, со своей стороны, это проделывает);

·      не спешит интенсифицировать интеграционные процессы на постсоветском пространстве России, а в некоторых случаях теряет своих главных партнеров по интеграции (Беларусь);

·      не выдвигает внятной идеологии евразийского толка, способной концептуально гармонизировать требования стратегического централизма и укрепления культурной самобытности этносов России (политическая программа «Единой России» невнятна и слабо артикулирована);

·      не ликвидирует компрадорский олигархат как паразитическую социально-экономической группу, наживающуюся на распаде государственности, что создает основу для социальных трений;

·      не упраздняет национальные республики, что при возможном ослаблении центра чревато новой волной сепаратизма;

·      не проводит духовной и научной мобилизации общества для укрепления российской идентичности в новых условиях и не закладывает новой парадигмы образования, предоставляя процессам в этой сфере протекать по инерциальному сценарию;

·      не проводит в элите полноценного «евразийского отбора» лучших и достойнейших, опирается на недееспособный чиновничий класс, в целом, сохранившийся с позднесоветских времен, но насыщенный полукриминальными элементами в эпоху 1990-х, что приводит к устойчивой и вездесущей коррупции;

·      пассивно ведет себя в вопросе организации «многополярного клуба» с теми странами, которые, так же, как и Россия, заинтересованы в свертывании американской стратегической доминации в мире;

·      не пересекает черты необратимости и не превращает свой курс в идеологическую систему, которая была бы теоретически не зависимой от личного фактора, что гарантировало бы преемственность политики в будущем.

Такое сопоставление показывает, что «курс Путина» следует считать прагматическим, а не идеологическим, адаптивным, а не императивным. Путин руководствуется реалистическим подходом к политике, учитывая вопрос социальной легитимации своего курса. В евразийском по своей природе обществе любое решительное действие в евразийском ключе (осуществленное корректно и продуманно) будет служить опорой для политической легитимации того, кто его предпринимает. Путин так и поступает, но скорее всего не по убеждениям, а прагматически отталкиваясь от социально-политической конъюнктуры.

Тем не менее геополитический анализ «курса Путина» показывает, что с 2000-х годов доминация атлантистского дискурса в российской власти прекратилась и для геополитики и неоевразийства открылось «окно возможности». Отсутствие атлантистского давления в политике, культуре, обществе, науке и образовании благотворно сказалось на геополитической дисциплине. С 2000 годов геополитика активно входит в программы высших учебных заведений России -- Университетов, Академий и т.д. Основная преграда на этом пути устранена, и с этим связано начало процесса полноценной институционализации геополитики в научной и образовательной среде.

Параллельно этому в сфере идеологии и политической философии оживает неоевразийское движение, создаются массовые многотысячные партии и движения – ОПОД «Евразия», Политическая партия «Евразия», Международное «Евразийское Движение», «Евразийский Союз Молодежи», «Евразийский Экономический Клуб» и т.д., привлекающие к себе цвет российской интеллектуальной, научной, экономической и молодежной элиты.

В любом случае, курс Путина открыл новую страницу в геополитической истории России.

Институционализация геополитики в современной России

Процесс институционализации геополитики в России проходил не просто. Это было связано с рядом собственно научных проблем, а также с определенными историческими и идеологическими обстоятельствами.

В научном плане статус геополитики как науки не определен и на Западе. Идеологизированность многих геополитиков заставляет с подозрением относиться к ним академическому миру (ранее, нечто подобное происходило с социологией, которой также долгое время отказывали в научности). Элемент двусмысленности в ситуацию вносит факт существования геополитических разработок К. Хаусхофера и его школы в исторических условиях нацистской Германии. Многое усложняет также разнообразие теорий и школ и постоянные разночтения в определении объекта (и предмета) этой дисциплины. Наконец, сами геополитики часто не претендуют на «научность»; многим из них достаточно, что их методика «работает», дает конкретные позитивные результаты (в англосаксонском мире с его прагматизмом успех является вообще главным критерием: «it works», значит «все O.K.»).

Если при этом учесть наличие у большинства научных кадров современной России советского образования (материалистического, атеистического, прогрессистского, эволюционистского, экономоцентричного и догматически марксистско-ленинского) и вспомнить, что в советский период «геополитика» считалась «буржуазной» и даже «фашистской» псевдонаукой (как кибернетика, социология и генетика), то можно себе представить, с какими трудностями должны были столкнуться российские геополитики, решившие посвятить себя изучению и развитию этой дисциплины.

К этому следует добавить и идеологическую составляющую геополитики. Ни США, ни страны НАТО, где геополитические исследования велись давно, интенсивно и развернуто, не горели желанием, чтобы это направление получило распространение в России 1990-х годов, которая, согласно атлантистским планам, должна была незаметно для себя самой утратить суверенитет, ослабнуть и, вероятно, распасться на части. Поэтому щедрые на финансирование через систему грантов исследований в технических областях, интересных самим странам Запада или, по меньшей мере, не наносивших им серьезного вреда, западные фонды были скупы в поощрении исследований в области геополитики. Они оказывали финансовую поддержку лишь тем авторам, которые или запутывали всю картину, используя сходные, но лишенные остроты и смысла понятия, формулы и методы или тиражировали под видом «геополитики» клише атлантистской пропаганды.

Так как и в 1990-е, и в 2000-е годы  значительная часть российской элиты была ориентирована прозападно, она тем более не была заинтересована в развитии и становлении российской геополитической школы, на фоне объективных и беспристрастных выводов которой их поведение выглядело бы как предательство национальных интересов в пользу опасного и могущественного противника, а  действия, совершенные либерал-реформаторами в 1990-е годы, автоматически приравнивались к масштабному историческому преступлению.

Поэтому против распространения геополитических знаний в 1990-е годы выстроилась мощная линия обороны, которую оказалась чрезвычайно сложно сломить.

Основные тенденции в современной российской геополитике (учебные пособия, аналитические и научные разработки, применение в политике)

Тем не менее стараниями ряда авторов и научных коллективов ситуация постепенно менялась, и с момента выхода «Основ геополитики» к настоящему времени геополитика не только завоевала прочные позиции в научном сообществе, Высшей школе, области политических, социологических и военных наук, но и развилась в несколько направлений, отличающихся друг от друга методологически и концептуально.

Среди множества российских книг и учебных пособий, посвященных геополитике, мы рассмотрим только те, которые являются показательными.

В первую очередь, стоит отметить базовые учебные пособия и обобщающие научные монографии, которые стали общепринятыми и в которых дается достаточно верный и объективный обзор геополитических представлений (в целом, с позиций «цивилизации Суши»). Это учебники Н.А.Нартова[232], позже в соавторстве с В.Н.Нартовым[233], Ю.В.Тихонравова[234], И.А.Василенко[235], А.В.Маринченко[236], И.Ф. Кефели[237], Э.А.Позднякова[238], М.А.Мунтяна[239], , О.А.Белькова/А.М.Ушкова[240], Н.Н.Ашенкампф/С.В.Погорельской[241], Н.М.Сироты[242], И.В.Алексеева/В.И.Зеленева/В.И.Якунина[243], Я.В.Волкова[244], М.И.Абдурахманова, М.И./В.А.Баришпольца/В.Л.Манилова/В.С.Пирумова[245], К.Э.Сорокина[246], В.Л.Петрова[247] и др. Все эти авторы отличаются друг от друга по сферам внимания, методологическим и концептуальным предпочтениям, но определенное представление о геополитике как дисциплине они дают, независимо от субъективных позиций, и базовый евразийский подход не отрицают. Это уже немало, так как усилиями этих ученых геополитика постепенно укрепляется в российском образовании, что создает базу и предпосылки для развития геополитики в будущем.

Ряд учебников, имеющих в своем названии слово «геополитика», представляют собой более сбивчивые и противоречивые издания, полны субъективными оценками и классификациями, отличаются лакунами в области базовых понятий и теорий или не дают внятного представления о дисциплине. К этой категории относятся учебники К.С.Гаджиева (первые версии его учебника «Геополитика» [248]вообще были посвящены теориям международных отношений и издавались на грант Фонда Дж. Сороса (CFR), в последующих изданиях[249] геополитика появилась, но в искаженном, смазанном и субъективном изложении), В.А.Колосова/Н.С.Мироненко[250] (где критикуется «конфликтологичность определенных направлений в геополитике», хотя вся эта дисциплина построена на базовом дуализме «Моря» и «Суши» и вне его теряет свой смысл), Р.Т.Мухаева[251] (где даются произвольные классификации и встречаются просто абсурдные высказывания[252]), авторского коллектива под редакцией В.А. Михайлова[253] (несвязное и фрагментарное изложение пристрастно интерпретированных событий и явлений внешней и внутренней политики России) и т.д.

Отдельно следует рассмотреть работы санкт-петербургского ученого Б.А. Исаева, автора ряда учебных пособий[254] и хрестоматий по геополитике. С одной стороны, Б.А.Исаев демонстрирует высокий уровень компетентности и хорошее знакомство с западными школами геополитики, приводит много полезного и адекватного материала относительно важнейших авторов и теорий. Вместе с тем и он впадает в странный и немотивированный «пацифизм», отрицая вопреки всякой очевидности конфликтологическую топику геополитики как таковой, ложно приписывая ее лишь «евразийскому» или, шире, «континенталистскому» направлению. Такой геополитики, которая не ставила бы во главу угла принципа территориальной экспансии, «жизненного пространства», противостояния талассократии и теллурократии, просто нет. А если какие-то отдельные авторы на Западе и призывают построить «другую геополитику» (об этом см. в следующем разделе о «геополитике-3») или «критическую геополитику» (Дж.Эгнью. Г.О'Туатайл), то, как правило, они являются представителями маргинальных течений, возможно, и интересных, но не могущих быть основанием для изложения принципов геополитики как дисциплины в учебном пособии. Прежде чем высказывать свои пристрастия в этой дисциплине, ее надо корректно и объективно изложить, и лишь после этого будет уместно рассказать о собственных взглядах.

Геополитика конфликтологична по своей природе, а в России геополитика может быть только евразийской, поскольку Россия есть Heartland, осаждаемый «цивилизацией Моря». Это объективно.  Стремление на основании геополитической терминологии предложить новую версию «мира во всем мире» и универсальной дружбы всех со всеми представляет из себя неудачную и бессмысленную затею (аналогичную тому, чтобы солдат срочной службы обучать походам на антивоенные митинги, идеям Махатмы Ганди и тысяче способов «откосить от армии», а разборку автомата, отжимание и бег приравнять к «экстремистской» «милитаристской» «преступной» деятельности). Если Б.А.Исаев и еще целый ряд российских авторов выступают против всех форм конфликтов, войн, конфронтаций и трений, это вполне понятная позиция: они имеют полное право так считать и высказывать это публично. Зачем только с такими идеями писать учебники по геополитике? Вот это остается большой загадкой.

Среди авторов, которые уделяли геополитике большое, но не эксклюзивное внимание, следует выделить А.С.Панарина[255](1940-2003) и А.И.Уткина (1944-2010)[256].

Александр Сергеевич Панарин был выдающимся современным российским политологом, философом, заведующим кафедры политологии МГУ им. М.В.Ломоносова и принадлежал к неоевразийскому направлению мысли (с 2000 по 2003 годы он также являлся членом Центрального Совета «Евразийского Движения»). Вся система его взглядов, теорий и политического анализа направлена на утверждение России как самостоятельной цивилизации, на критику глобализма, атлантизма и однополярного мира. А.С.Панарин внес неоценимый вклад в развитие неоевразийской политической философии, основал влиятельную научную школу, продолжающуюся сегодня его последователями и учениками. Он был прекрасным знатоком европейского консерватизма и владел всеми нюансами геополитического анализа. Его труды можно рассматривать как классику неоевразийства и современной российской геополитики.

Анатолий Иванович Уткин, историк, специалист по международным отношениям – другой образ крупного ученого, оставившего нам бесценное наследие в сфере истории, политологии и геополитики. В отличие от А.С.Панарина он никогда не определял самого себя как сторонника «неоевразийства», но его оценки современных процессов и логики истории России носят, несомненно, континентальный характер. А.И.Уткин жестко отвергал глобализм как американскую имперскую экспансию, детально прослеживал становление и эволюцию антироссийских стратегических планов в англосаксонском мире с конца XIX века по наше время. В целом, наследие А.И.Уткина является бриллиантом современной российской геополитической мысли и фундаментальной теоретической базой для неоевразийского мировоззрения.

К евразийству и геополитике постоянно обращается в своих работах современный российский политолог И.Н.Панарин. Он специализируется на проблеме информационных и сетевых войн[257], которые он связывает с геополитической топикой (в классической перспективе противостояния Суши и Моря). В последних работах он проводит масштабный политический анализ современной российской ситуации с евразийских позиций, призывает к интеграции евразийского пространства и скорейшему созданию «Евразийского Союза», предрекает скорый распад американской империи, а затем и самих США[258].

Критическую оценку глобализации и отвержение однополярного мира с социологических позиций, близких континентальному евразийскому мировоззрению, дает в своих работах декан социологического факультета МГУ В.И.Добреньков. В частности, в книге «Глобализация и Россия»[259] он подчеркивает различие между ценностными системами западного и российского общества, признавая Россию самобытной цивилизацией с особыми, отличными от Запада (который служит моделью глобализационных процессов), установками, критериями, стереотипами и т.д. Обращение В.Добренькова к геополитическим оценкам строго соответствует позиции «цивилизации Суши».

Более умеренна версия современного неоевразийства с экономическим уклоном встречается в работах директора «Института США и Канады» РФ С.М. Рогова[260]. В книге  «Евразийская стратегия для России»[261] он геополитически обосновывает необходимость сближения России с Европой и Тихоокеанским регионом (континентальный тезис), утверждает желательность многополярности и нахождения Россией своего места в многополярном мире. Сходных позиций – умеренного континентализма -- придерживается  академик А.А.Кокошин[262], депутат государственной Думы третьего, четвертого и пятого созывов, декан факультета мировой политики МГУ им. М. В. Ломоносова.

Обращение к геополитике можно встретить и у представителей российских военных и политических кругов. Так, занимавший высокие посты в российской армии генерал-полковник Л.Г. Ивашов (с 1987 года — начальник управления делами Министерства обороны; в 1992--1996 годах — секретарь Совета министров обороны государств СНГ; с августа 1999 года — начальник штаба по координации военного сотрудничества государств — участников СНГ; в 1996--2001 годах — начальник главного управления международного военного сотрудничества Министерства обороны), увлекся геополитикой, защитил  диссертацию по геополитической проблематике и возглавил общественную организацию «Академия геополитических проблем». Взгляды Л.Г.Ивашова в области геополитики[263] строго евразийские, континентальные, антиатлантистские и антиглобалистские. Свои взгляды он часто выражает в резких политизированных формах.

Еще более политизированы геополитические труды некоторых российских политиков – таких как В.В.Жириновский[264], Г.А.Зюганов[265], С.Н.Бабурин[266], что с учетом их профессиональной деятельности вполне объяснимо. Все они стоят в сфере геополитики на континентальных (евразийских) позициях. У В.В. Жириновского мы встречаем подход, который можно охарактеризовать как «континентальный реализм», у Г.А. Зюганова – «классическое неоевразийство» с элементами коммунистической идеологии и апологией советского периода,  у С.Н.Бабурина – континентализм и анти-атлантизм с элементами умеренного «русского национализма».

И, наконец, можно выделить эпизодические обращения к геополитике у ряда российских авторов, придерживающихся атлантистской и глобалистской ориентации. В первую очередь, речь идет о проректоре МГИМО А.Д. Богатурове[267]. В области международных отношений А.Д. Богатуров придерживается «системного» подхода. Он критикует многополярность, призывая Россию сближаться с Западом и США и встраиваться в общую структуру евро-атлантического сообщества. Богатуров именует это проектом «плюралистической однополярности»[268], что подразумевает солидарность с американским неоимпериализмом, несколько уравновешенным европейским полюсом. Все это А.Д. Богатуров называет «вашингтонско-брюссельской системой».

Примером апологии геополитического атлантизма можно считать работы авторов, выступающих с апологией «глобалистики» (как и в случае А.Д. Богатурова, сам термин «геополитика» у них употребляется эпизодически). Часто глобалисты считают своим долгом подвергнуть геополитику как дисциплину критике, чтобы как ни в чем ни бывало немедленно начать защищать в качестве универсальных атлантистские ценности «цивилизации Моря» -- либерализм, капитализм, рынок, права человека, прогресс, всеобщность западной цивилизации и т.д.[269] В этом случае под видом научного подхода и новой дисциплины «глобалистики» ведется неприкрытая пропаганда глобалистского взгляда на мир, универсалистское, либеральное, мондиалисткое философствование, с резким неприятием традиционного геополитического подхода. При этом «научной» объявляется «глобалистика», представляющая собой убогий набор западной пропаганды эпохи «холодной войны», но раздутый до планетарных масштабов, а строгой, сбалансированной и реалистичной дисциплине «геополитике» в «научности» отказывается.

Существуют в России и откровенные сторонники атлантизма, которые не прикрывают своих позиций ни «глобалистикой», ни «пацифизмом», ни псевдо-научностью и отчетливо транслируют американо-европейский взгляд на ситуацию. Примером такого подхода являются работы ведущего сотрудника московского «Фонда Карнеги» Дмитрия Тренина. В своей книге «Конец Евразии»[270] он злорадно описывает этапы ослабления России, повторяя, в целом, тезисы З. Бжезинского. Примечательно, что книга выпущена на английском языке, то есть обращена к тем, кто финансирует работу «Фонда Карнеги», что можно расценить как своего рода отчет о проделанной работе как самого Д.Тренина, так и сети атлантистской агентуры влияния в России, небескорыстно работающей на приближение конца Евразии, который по разным причинам все время откладывается.

---

Powered by Bullraider.com